Земля-кормилица Рассказы Очерки

Пятрас Цвирка не ограничивался одним литературным трудом. Он всегда чутко и живо откликался на все явления общественной жизни, всегда готов был выступить в печати и по радио по острым политическим вопросам дня. Беспощадно бичевал он последышей буржуазного национализма, пособников фашизма.

Последние рассказы Пятраса Цвирки: «Депутат», «Поцелуй», «Песня» и другие, ясно показывают, как проникновенно он чувствовал всепобеждающую силу советского строя, как ярко умел запечатлеть образ нового человека. Он начал писать роман «Река не возвращается вспять». Судя по фрагментам и наброскам этого романа, Цвирка задумал показать широкую картину жизни Советской Литвы в годы послевоенной сталинской пятилетки. Преждевременная смерть не дала ему осуществить творческие планы. Пятрас Цвирка умер 2 мая 1947 года.

Унаследовав самые лучшие демократические традиции литовской литературы, Пятрас Цвирка не только обогатил ее блестящими страницами, — он был одним из первых писателей Литвы, усвоивших и воплотивших в своем творчестве новые животворные идеи — идеи борьбы за коммунистическое будущее.

Пятрас Цвирка вместе с Саломеей Нерис стал родоначальником литовской советской литературы; зорким глазом писателя-коммуниста он увидел в жизни Литвы первые ростки нового, социалистического быта, запечатлел в своем творчестве образ Советского человека. Его последние рассказы, проникнутые духом социалистического реализма, являются прочными вехами на пути дальнейшего развития литовской советской литературы.

Ю. Балтушис

ЗЕМЛЯ-КОРМИЛИЦА Роман

Перевел Б. Ларин

I

Медленно в глубокой тишине наступал пасмурный облачный день. О нем прокричали петухи спящих еще деревень. И долго ни один звук не нарушал тишины. Солнечный луч, прорезав мглу, пробежал по влажным посевам.

Вдруг на лугу раздался грозный предостерегающий рев. От него затрепетали листья, испуганная птица взмахнула крыльями на верхушке дерева. Будто выплывший из озера, на бугор поднялся чалый бык; пригнув могучую шею, он вспорол сверкающими рогами дерн и остановился, раздувая ноздри.

Шея быка покрылась складками. Он поднял голову, глянул в даль налитыми кровью глазами и с ревом спустился в долину, сотрясая на острых рогах, как венок победителя, кусок зеленого дерна.

Там, где затихла дрогнувшая под бегущим быком земля, по лугу разбрелось большое стадо. Из усадьбы, от длинных построек под красными крышами, шли по дорожкам группами люди; поблескивали косы, виднелись тонкие грабли.

Начался страдный день. Где вчера еще широким ковром цвела отава клевера, сегодня привольно паслись кони, коровы, телята. Неподалеку от них вокруг костра, разведенного из сухого пырея и мха, плясали ребятишки.

Незадолго до полудня к гуденью молотилок присоединилось несмолкаемое блеянье овец, которых загнали для стрижки в загородку у водопоя, овцы жались к ограде, носились по кругу, а пойманные, мелкой дрожью дрожали под ножницами. Пять-шесть работниц с помощью пастухов ловили их, хватая за шерсть, опрокидывали наземь, связывали им ноги и стригли нежную густую волну. Ягнята прятались за матерей и ни за что не хотели отдавать своих теплых шубок.

Из загона доносились голоса.

— Лови этого толстяка!.. Ну и парень! С овцой не справится, а туда же, за юбки хватает!

Подпасок в длинном ватнике, схватив сильного барана за рога, сначала волочился, спотыкаясь, за ним, но будучи не в силах остановить его, растянулся плашмя. Девушки с хохотом бросились ловить барана, помня старую примету: первая, кто во время стрижки овец поймает барана, — этой же осенью выйдет замуж.

— Марце, бесстыдница, за что ты хватаешь!

— Не пускай его в свою сторону! Быря! Быря!..

— Ага, попался! Держи-ите!

— Вырвался твой муженек! Баран — муж, баран — муж! — хохотал подпасок.

В стороне от подруг, за колодцем сидела одна из девушек, она — как и овца под ее ножницами — совсем не подавала голоса. Только изредка девушка поднимала голову и, глубоко вздохнув, отбрасывала рукой, в которой были ножницы, падавшие на глаза волосы. Окончив стрижку, она распутывала овцу, опустившись сначала на одно колено, потом на другое, и, опираясь о землю, тяжело поднималась: неловко, непроворно ловила она другую овцу. Подпасок поглядывал на нее с таким любопытством, что девушка невольно еще более замедляла бег; сама чувствовала, как ей теперь тяжело, даже вредно бегать, напрягаться.

Работницы имения давно уже заметили в ней перемену. Хотя девушка и старалась казаться при них веселой, но в женских-то делах они разбирались. Догадывались, что ей сейчас не до веселья. От горьких ночных слез под глазами у девушки залегли темные круги, руки без обычной легкости шевелили граблями, она теперь не состязалась с подругами в песнях и в работе, держалась особняком. Притворным проворством и живостью хотела она обмануть сплетниц, но это ей удавалось все труднее и труднее.