Земля, которой нет

Вы, наверное, уже все поняли. Понял наконец и я. Тяжело вздохнув, я принял оружие, закрепил его на поясе и пошел вслед за Правым и Левым, которые красноречиво потребовали это сделать. Ведь говорили же мудрые люди – бойся желаний, осторожнее с ними, могут сбыться, но я не слушал. Вот и попал, причем во второй раз. Да не куда-нибудь, а в долину Летающих Островов. Ну прямо мечты сбываются! Сейчас бы еще букву «Г» с голубым огоньком, и можно рекламу снимать.

Гвардейцы, или как они здесь называются, встали по обе стороны и, вздернув пики к небу, повели меня на выход. Дверь, через которую мы выходили, меня поразила. Самая простейшая, даже без металлических скоб. Просто скрепленные деревянными штырями длинные доски, через которые просвечивает улица.

Будучи истинным джентльменом, я обернулся и поклонился двум все еще спорящим о чем-то старичкам. Не сомневайтесь, я бы и шляпу снял, но таковой при себе не обнаружил. Вот так и теряются подарки. Наверное, старик Луний, приютивший нас с Мией на хуторке, был бы недоволен этой утратой.

Покинув прохладные сени, я тотчас зажмурился. Светило солнце. Ярко, нестерпимо, совсем не как в Великих песках, в порту Амхай или в столице Алиата. Здесь оно било метко и безжалостно, не оставляя ни шанса на спасительную тень, даруемую случайным облаком. Хотя бы просто потому, что облака скорее всего плыли под островом.

Когда же я открыл глаза, то невольно замер на мгновение, за что получил ощутимый тычок под колено древком стальной пики. Я дернулся, выругался и зашагал дальше. Будь я на Земле, сказал бы, что попал в древний Вавилон или во дворец Соломона. То, что предстало взору, нельзя назвать иначе, кроме как захватывающим дух чудом архитектурного гения.

Мы шли по первому ярусу огромного комплекса, уходящего спиральными завитками к самой вершине острова. Под нами была лишь каменная брусчатка, а вот над нами… Сады, полные изумительных цветов и ярко-зеленых деревьев с густыми кронами. Каналы с кристально чистой водой и разноцветными рыбками. Мосты, идущие от уровня к уровню. Живописные дома из белого мрамора, но с простыми дверьми. Статуи и фонтаны, скамейки и скверы, улочки и переулки, проспекты и мостовые, покатые крыши и фундаментальные здания – все это имелось здесь, завиваясь лентой туда, к вершине. Как мне показалось сперва, конус был увенчан дворцом или храмом, но до чего же я был неправ…

И все-таки главной достопримечательностью оказались люди. Самые разные – чернокожие и светлые, высокие и низкорослые, толстые и подтянутые… Всех их объединяло одно – горящие глаза и радостная улыбка. А их простые, свободные одежды в стиле бедуинов первого земного тысячелетия поражали воображение цветастостью и безупречной в своем безумии узорчатостью.

В какой-то момент мы влились в общий поток. Среди шлепанья кожаных сандалий я изредка мог различить звуки стального каблука или жесткой подошвы. Прикрыв лицо от палящего, но довольно ласкового солнца, я пытался впитать в себя эту атмосферу. Она была не то что праздничной – скорее невесомой, легкой и приятной, будто ты попал на экскурсию в какую-то общину. Очень маленькую, замкнутую в себе, но вполне функциональную и счастливую.

Я дышал свежим ароматом трав и цветов, подставлял лицо бодрящему ветру, приносящему с собой шепот танцующих крон, краем уха слышал далекий звонкий смех и отзвуки музыки. И все никак не мог отойти от шока. Казалось, миг назад я был привязан к колышку в пещере, а сейчас…

И тут меня как молотом ударило. Мысли понеслись вскачь, сменяя один образ другим. Вот я прощаюсь с Мией, обещая, что явлюсь в условленное время на условленное место, дабы вместе совершить побег. Вот я иду на встречу с друзьями, а потом… Потом я здесь.

Холодная дрожь пробрала меня, напоминая о том, что я непонятно где, непонятно почему, но все же надо отсюда выбираться. Мечты прекрасны, когда смотришь на них издалека, а не когда тебя ведут под белы ручки военные, а каждый прохожий с удивлением тычет в тебя пальцем.

Для меня эти люди были столь же странны и необычны, как и я для них. Но это не мешало смеющимся детям, идущим с нами по мостикам над каналами, переходам и крутым лестницам, теребить меня за руки и штанины, что-то щебеча. Их быстрая речь перемешивалась со смехом, и мне почти не удавалось разобрать слова. Я только и делал, что улыбался в ответ, опасаясь нечаянно об кого-то из них споткнуться. В такой толпе не скрыться, а стражники смотрели на меня предостерегающе, но почему-то с завистью. Этого моему шокированному, опутанному туманом сознанию не понять. Как может тюремщик с завистью смотреть на заключенного? Бред – вот то единственное слово, которое волоком тянуло меня в бездну сомнений.