Земля Лишних. Беги, хомячок, беги (СИ)

До обещанного Хелен кафе мы добрались быстро. В столь раннее время посетителей не было, чудо, что заведение вообще работало. Зато повар оказался на месте, и через пять минут перед девушкой нарисовался греческий салат, с поправкой на местный сыр и отсутствие маслин, всё остальное соответствовало классическому рецепту, разве что выросло в Эдеме.

- Слушай, всё одно не могу понять, как всё таки такая, как ты, рискнула податься за ленточку? Тут же помесь Африки и дикого Запада, если не пристрелят, так сожрут, - я смотрел, как маленькие но острые, словно у зверька, зубки перемалывают зелень.

Хелен оторвалась от тарелки, усиленно заработала челюстями, жестом показала, что сейчас ответит, только вот дожуёт. Посмотрела в окно, поболтала ногами под столом. Явно собиралась с мыслями, тянула время - я же вижу, что пищу она уже проглотила, зубки сейчас воздух перемалывают.

Перестала созерцать улицу, отпила сок. Вздохнула.

- Понимаешь, Алекс, - Хелен перешла на русский, то ли для практики, то ли не хотела, чтобы нас кто-то подслушал. Акцент, кстати, у неё почти отсутствовал, только буква “р” звучала у неё очень чётко, выпукло, звонко. А так говорила она правильно, даже, наверное, чересчур правильно, как говорят все иностранцы. - Родители меня всю жизнь опекали, баловали, пылинки сдували, сюсюкали - так вы говорите? В университете тоже все охали да ахали, какая я молодец, такая вся маленькая, нежная. Парни, с которыми встречались, лишний раз обнять боялись, думали, наверное, что рассыплюсь. Все во мне видят ребёнка, бабушка так вообще считает, что мне до сих пор двенадцать лет.

Я усмехнулся. Бабушка на все сто права, косички заплести, банты повесить - и больше двенадцати девушке не дашь.

- И когда встал вопрос о практике преддипломной, папа нашёл мне место в парижском Vogue, - продолжала француженка. - Меня это выбесило - правильно? Я ему сказала: хватит меня опекать, я уже взрослая! Он только рассмеялся. И я решила, что не просто найду сама себе практику, но ещё и докажу всем, что уже не ребёнок. И вот я здесь.

- М-да, назло маме уши отморожу… - я не сдержал улыбку.

- Как это? Тут же жара, - не поняла девушка.

- Это значит, сделать что-то плохое или необдуманное, чтобы только против воли родителей или кого-то другого, - пояснил я ей.

- А-а-а! Как точно: назло маме уши отморожу, - Хелен нарисовала в воздухе причудливый крендель. - У вас так говорят, потому что всегда холодно и без шапки ходить нельзя?

- Да, у нас зима круглый год, - серьёзно киваю. - Та, что с травой, ещё терпимо, а вот со снегом - вообще труба!

- Ого, и как вы там живёте, в Сибири? - глаза у Хелен словно два серых блюдца.

- Пьём водку для согрева, спим на печи, - пожимаю плечами, поднимаю стакан с соком, чтобы скрыть пробивающуюся улыбку.

- Врёшь ведь, - внезапно заливается смехом девушка, словно колокольчики зазвенели. - Я была в России. В Москве и Санкт-Петербурге, летом. Такая же погода, как в Париже.

- Летом, наверное, да, - соглашаюсь. - Но вот зимой точно холоднее.

- Знаю, дедушка рассказывал.

- А он был в России зимой? Воевал?

- Да, - кивает Хелен, - за советскую армию. В тысяча девятьсот сорок втором попал в плен. Его перевезли во Францию, на какой-то завод работать. Там познакомился с бабушкой, она военнопленным еду готовила. Вот и решил дедушка остаться во Франции.

- Так у тебя все в семье по-русски говорят?

- Нет, только я, - мотает головой так, что непокорная прядь вновь падает на правый глаз. - Я вообще языки учить люблю. К тому же, русская литература девятнадцатого века просто великолепна! Читать Достоевского, Толстого, Гоголя в оригинале просто фантастика! Совсем не тоже самое, что в переводе.

- Ну, многие сейчас называют Гоголя украинским писателем.

- Странные люди, - отмахивается девушка. - Говорят на русском, пишут по-русски, а называются украинцами. В Европе, если посмотреть историю, все современные страны когда-то были собраны из десятков королевств или герцогств, причём некоторые совсем недавно, лет двести-триста назад. Но никто же всерьёз не говорит о баварских писателях или художниках, их всех называют немецкими.

- Не буду спорить, - улыбаюсь. - Вообще политика дело тёмное и неблагодарное. В угоду её история переписывается, не то что национальность отдельных людей меняется.

На этом тема себя исчерпала. Углубляться в дебри не стали, доели завтрак, расплатились и отправились искать, где бы Хелен могла распечатать вчерашние фото. За день девушка сделала десяток шикарных кадров, и ей не терпелось увидеть их во плоти. Я посмотрел отобранные для печати работы (после обработки в фотошопе, но всё равно) - просто шик, хоть сейчас в “National Geographic” публикуй. А у девушки талант.