Земля Мишки Дёмина. Крайняя точка(Повести)

— Ты не хочешь покосаться? Узнать, как черепах разделывают?

Кешка трусливо заморгал рыжими ресницами.

— А ты, его подручный? — с угрозой подступил Мишка к Роману Бычкову.

Ромка промолчал, отвел в сторону глаза.

— А ты? — повернулся Мишка к Семену.

Мишкин голос звучал звонко и торжествующе, а вид у него был свирепый. Он не шутил, он действительно готов был принять любой вызов.

— Правильно, наподдавать им, чтобы не заносились! — раздался чей-то возглас.

И толпа загудела. На Мишку смотрело множество восхищенных глаз. Почти все мальчишки из пятого класса сгрудились вокруг него. Подай он сигнал — плохо бы пришлось старшеклассникам. Но Мишка равнодушно сплюнул, пошел за шапкой и за рукавицами.

Домой провожали его гомонливой оравой пятиклассники. Дорогою припоминались мельчайшие подробности драки.

По улице к клубу продолжали стекаться люди. Кино еще не начиналось. Значит, драка продолжалась недолго. А казалось, прошла целая вечность.

— Вы идите в кино. Еще успеете, — посоветовал Мишка ребятам.

— А ты, Миня?

— Не хочется. И провожать не нужно, сам дойду.

Ребята послушались. За Мишкой увязался только Валерка Сергеев. Валерка забегал то справа, то слева, влюбленно заглядывая Мишке в лицо.

— Вот это да, Миня! Не побоялся один против всех. Все языки прикусили. До дела шибко бойко болтали. Этот Олег у них как бог. Моргнет глазом — перед ним на коленки. А ты его быстренько взбодрил. Раз, раз!

Валерка захлебывался от восторга.

— Теперь и к сеструхе приставать побоятся. А то позавчера Кешка Ривлин давай над ней измываться, обозвал ни за что…

Мишка рассеянно слушал торопливую Валеркину болтовню. Злость прошла. Он словно обмяк.

Валерка почтительно попрощался с ним, сказал:

— Спокойной ночи, Миня!

Мишка скупо обронил:

— Ага.

Мать была дома. После смерти отца она приходила в клуб только на собрания. Ни самодеятельные спектакли, ни кино ее не привлекали. В свободные вечера шила штопала или читала. Она вышла из комнаты навстречу Мишке с работой в руках. Удивленно вскинула брови:

— Что, кино отменили?

— Да нет, просто не хочется.

Мать недоверчиво посмотрела на Мишку.

— Постой-ка, у тебя на щеке кровь и ухо распухло.

Мишка потрогал ухо. Первым ударом Олег, по-видимому, надорвал его.

— Дрался? — строго спросила мать.

— Дрался. — безразлично ответил Мишка.

Мать тяжело вздохнула, но расспрашивать не стала. Все равно из Мишки слова не вытянешь.

— Умойся и садись ужинать. На столе молоко.

В комнате укладывались спать сестренки и ссорились из-за кукол. Мать ушла к ним.

Мишка умылся, выпил кружку молока с хлебом и забрался на печь под отцовскую доху. Ныло ухо. Но никакие думы, никакие угрызения совести его не беспокоили. Как будто с плеч свалился тяжелый груз.

Теплый ветер

Мишка пообедал с сестренками, вымыл посуду. Остатки еды ссыпал в ведро, разбавил водой и молоком, вынес на крыльцо черному Загри. Пока пес лакал жижу и, чавкая, выхватывал из нее куски, Мишка раздумывал, что бы предпринять. Куда-то тянуло. Но куда? На лесосеку? Нет, на лесосеку не хотелось. К Нине Сергеевой? О чем он с нею будет говорить? Куда? Оставаться дома не было сил.

Последние три дня вся школа жила дракой между Мишкой Деминым и Олегом Ручкиным. Тем, кто не видел драки, очевидцы так расписали ее, что Мишка сделался героем. Олег на следующий день в школу не пришел. Кто-то распустил слух, будто он сбежал из Апрельского и рано утром его видели в автобусе, который отправлялся в районный центр. Не явился Олег в школу на второй и на третий день.

Мишку это ничуть не волновало. Но какое-то беспокойство все-таки томило.

«Кап-кап-кап!..» — раздалось тихо и вкрадчиво над Мишкиным ухом. С крыши капало. По жердям забора весело прыгали воробьи. Поселок Апрельский смотрел на Мишку из сугробов окнами маленьких домов, сутулил свои деревянные плечи.

Как-кап-кап!..

Мишка стоял на крыльце в одной рубашке. Четвертый день дул теплый ветер. Наступившая оттепель смахнула иней с веток черемух в палисаднике.

Кап-кап-кап!..

Загри вылакал все из ведра, уставился на Мишку коричневыми глазами, лизнул руку, подпрыгнул, бойко крутнул хвостом, словно спрашивал: «Не пойти ли нам куда-нибудь?»

И Мишку осенило: «В Талую! К Пантелею Евгеновичу, к бабушке Кате. Пожалуй, месяц у них не был».

Тем более сегодня суббота.

Мишка достал с лежанки отцовскую охотничью котомку. Кинул в нее буханку хлеба, непочатую пачку кирпичного чая, туго перевязал ремешком. Направил у крыльца лыжи.

— Вы тут не ссорьтесь, — строго наказал он сестренкам. — Маме передайте, что я ушел в Талую. Вернусь завтра к вечеру.

Затем Мишка сунул носки валенок в юксы, затянул ремни, свистнул Загри и оттолкнулся палками.

Быстрый бег захватил его. Оттепель не успела испортить хорошо укатанную дорогу. Лыжи скользили ходко и уже через пять минут вынесли его к высокому берегу реки.