Земля надежды

— Говорят, что король сделает все, что возможно, и даже больше, прежде чем сдастся. Он пережил несколько горьких поражений, но он все еще рассчитывает на помощь от ирландцев, шотландцев и французов. Его ничто не остановит, даже полный проигрыш. Пока он жив, он будет считать себя королем. И он ничего не теряет, продолжая без конца сражаться. И парламент не может прекратить воевать, пока король не признает свое поражение. Лорд Манчестер[17] сам так сказал — им придется продолжать войну, пока король не проиграет все полностью и окончательно. Или же они пропали. У обеих сторон — и у короля, и у парламента — ставки так высоки, что одна из них должна потерпеть полное и сокрушительное поражение, середины ни для одних, ни для других не существует.

— Понимаю, — сказала Эстер.

— На этой неделе он взял Солсбери и все еще удерживает Оксфорд. Армии уходят на зимние квартиры, а все еще ничего не решено. Я полагал, что Марстон-Мур будет концом войны, но ничего подобного. Война не закончится, либо пока парламент не будет разбит и его члены не будут повешены за измену, либо пока король не погибнет.

По привычке Эстер с опаской глянула на закрытую дверь.

— Тише.

Александр тряхнул головой.

— Это уже все говорят. В Лондоне думают, что его нельзя ни остановить, ни договориться с ним. И настроение становится все ожесточеннее. Но война не закончится, либо пока его не убьют в сражении, либо пока он не победит. У меня заказы на порох, которого хватит для армии на следующие десять лет. Это будет долгая война, Эстер. Не сомневайтесь.

Эстер налила ему еще стакан подогретого вина.

— Поэтому я испрашиваю вашего разрешения на брак с ней, — сказал он. — Если вы мне откажете, я буду ждать, пока ей не исполнится двадцать один год и она сможет поступать по собственному усмотрению.

Эстер вздохнула.

— Вы можете сделать ей предложение уже сейчас, — сказала она. — Я обещала ее деду, что буду заботиться и оберегать ее. Но, клянусь Богом, не вижу, как смогу уберечь ее в эти тяжелые времена. Сад ничего не приносит, редкости спрятаны, и нам нечего показывать, да и посетителей, которые хотели бы их посмотреть, тоже нет. Я еле-еле могу прокормить ее, мы живем на фруктах и овощах из сада. Если бы я могла упаковать ее и спрятать подальше, как драгоценную редкость, и вынуть снова, когда наступит мир, я бы так и сделала. Вы можете делать ей предложение, кузен Норман, и я подчинюсь ее решению.

Она увидела, как его лицо вспыхнуло от радости, словно у молодого человека.

— А вы знаете, что она думает обо мне? — спросил он. — Вы ведь так близки. Что она говорит обо мне?

— Она отзывается о вас с очень теплым чувством, — сказала Эстер. — Но любит ли она вас только как отца или друга, я не знаю. И я никогда ее об этом не спрашивала. Я надеялась, что, возможно, мне никогда и не придется этим интересоваться. Если бы она встретила молодого человека, или Джон вернулся бы домой, или война закончилась бы…

Она отвернулась, ссутулившись под грузом дюжины сожалений.

— Пойду позову ее.

Френсис была на конном дворе, качая воду в ведро для лошади Александра.

— Твой дядя хочет тебя видеть, — без предисловий сказала Эстер.

Она с усилием удержалась от того, чтобы не притянуть девушку к себе, не пригладить ей волосы, не обнять еще разок.

— Он в гостиной.

Френсис с трудом втащила тяжелое ведро в стойло и прикрыла дверь.

— Что-то не так?

Эстер сохраняла на лице выражение вежливой незаинтересованности.

— Он хочет спросить у тебя о чем-то, — сказала она. — Ты должна говорить только то, что хочешь, Френсис. Пожалуйста, помни это. Отвечай так, как хочешь. И подумай, прежде чем отвечать. Спешки никакой нет.

Девушка озадаченно посмотрела на нее и повернула к дому.

В гостиной Александр вдруг обнаружил, что горло у него сжалось, и он едва мог дышать. Когда дверь отворилась, он обернулся и увидел Френсис. Она сбросила пелерину на спинку одного из стульев. Одета она была весьма просто — в теплое серое платье, в волосах у нее запутались сухие травинки. Он взял ее за руки.

— Ты продрогла, — сказал он.

— Я напоила твою лошадь.

— Тебе вовсе не нужно было делать это. Я думал, в конюшне Джозеф.

— У него слишком много работы. Все его помощники по саду ушли. Мы с Джонни помогаем. Я совсем не против.

Его пальцы снова нащупали мозоли на ее руках.

— Я не хочу, чтобы ты делала тяжелую работу.

Она улыбнулась.

— Мама сказала, ты хочешь меня о чем-то спросить.

Теперь, когда дело дошло до этого, Александр обнаружил, что он едва может говорить.

— Да.

Она ничего не произносила, ждала, что скажет он. Он подвел ее к креслу перед камином и, когда она села, остался робко стоять перед ней. И тут ему показалось самой естественной вещью на свете встать на одно колено, взять ее холодную маленькую ручку своими двумя ладонями и тихо сказать:

— Френсис, я полюбил тебя еще тогда, когда ты была совсем крохой. И хотел бы, чтобы ты стала моей женой.