Земля наша велика и обильна...

Слева шарахнулся серебристый мерс, слишком напористо пру на высокой скорости, готов на столкновение, опытные автомобилисты на расстоянии чувствуют, от какого водилы чего ждать, а у меня сейчас давление, как у Гастелло или Матросова по делу, а я в ярости и недоумении: у тех был впереди враг, а за спиной – друзья, но что у меня? Справа и слева одни недоумки? Или я сам чего-то недопонимаю?

Юлия напомнила со строгостью в голосе:

– Борис Борисович, успокойтесь. Вы же не на драку собрались?

Я с шумом выдохнул воздух, запертый в груди.

– Извините, Юлия.

– Ничего, – ответила она легко, – я ваш телохранитель, не забыли?

– Спасибо, Юлия. Вы правы, уже скоро, а я весь на взводе.

Через полчаса скоростной езды впереди замаячило здание, настолько ярко освещенное, что хватило бы всему Владивостоку, где то и дело отключают электроэнергию, а на крыше еще и трехметровая фигура из лампочек, улыбающаяся девица в ковбойском костюме призывно делает ручкой, внизу надпись «Slots a fun», чуть ниже: «Coin castle».

Юлия поинтересовалась:

– Разве мы в казино?

– Вроде бы в ресторан, – ответил я, но без уверенности в голосе. – Хотя Андыбин может и не знать разницы.

Я припарковался, а когда вылез из машины, с той стороны дверцу уже открывал генеральского вида солидный швейцар.

– Изволите отдохнуть у нас? – поинтересовался он.

– Изволим, – ответил я и попытался припомнить, дают ли швейцарам на чай. Официантам дают всегда, гардеробщикам – время от времени, а вот швейцарам… гм. – У вас еще и казино?

– Только в холле, – ответил он поспешно. – У нас целый зал, но публика приличная.

Он забежал петушком-петушком вперед, распахнул двери. Я пропустил Юлию, вдвинулся следом, уже морщась от оглушающего рева музыки, жестяного звяканья одноруких бандитов, их здесь длинный ряд вдоль стен. С потолка не льется, а обрушивается яркий праздничный свет, стены в красных и желтых тонах, впечатление разлитой крови, обнаженной плоти, я против желания ощутил, что я тоже зверь, вообще скотина еще та, все это действует, возбуждает, подталкивает…

К нам подбежал один из местных менеджеров, я покачал головой и указал на распахнутую дверь на противоположной стороне зала:

– Мы туда.

Из дверей ресторана навстречу выкатываются незримые, но плотные волны ароматов и запахов жареного мяса, разваренной рыбы, острых приправ, кислейших вин, что красиво называются сухими, нас встретило и приняло в объятия чувство довольства и сытости. Такое бывает, наверное, у семьи львов, что задрали пару молодых сочных антилоп и теперь дремлют на солнышке, иногда лениво поглядывая на свежую добычу.

Народ степенно веселится за накрытыми столами, четырехугольные столы под белыми скатертями выстроились ровно, строго, как токарные станки. Холодно блестят ножи и вилки, кремовые вигвамы салфеток на блюдцах, половина столов еще или уже свободна, за остальными приличная публика: мужчины и женщины среднего возраста, что значит, устоявшиеся, солидные, мужчины в хороших костюмах и при галстуках, женщины кто в чем, я бы не назвал это даже платьями и костюмами, но смотрятся великолепно.

На эстраде пятеро музыкантов дудят, бьют в тарелки и барабаны, а ярко накрашенная певица со смутно знакомым лицом больше танцует, чем поет, уже мокрая, голые плечи и лицо блестят, в перерывах выкрикивает нечто вроде «фак ю, фак ол, фак год, фак сатан…», но все ритмично, танцевально, и хотя сейчас никто не танцует, но уже есть желание хотя бы притопывать, сидя за хорошо накрытым столом.

Андыбин и его семья устроились подальше от эстрады, под глухой стеной, там три сомкнутых стола, все мужчины крепкие, настоящей сталинской закалки. Я сразу признал кровную родню Андыбина по огромному росту и широким костям. С ними четверо женщин, тоже под стать мужчинам, Андыбин всерьез берется спасать Россию от вымирания, подбирая сыновьям в жены рослых и здоровых женщин.

Он поднялся навстречу, огромный, как медведь гризли, распахнул исполинские объятия:

– Борис Борисович!.. Мы уж отчаялись!.. Дорогие друзья, это наш дорогой Борис Борисович Зброяр, лидер нашего движения, действительно умный человек и, вы не поверите, – профессор! Это наша милая Юля, она у нас, вот клянусь всем на свете, несмотря на ее юность и красоту, мама всем нашим эрэнишникам. Обо всех все знает, обо всех заботится, для всех у нее есть подарок…

Потом представил своих сынов, те поднимались и щелкали каблуками, женщины протягивали руки, не вставая, только самая юная, Вероника, покраснела и вскочила, как школьница.