Земля наша велика и обильна...

Я спросил насчет разрешения, Куйбышенко заверил, что с этим все улажено, они любому могут, а мне и подавно: лидер политической партии имеет право на огнестрельное!

И вот теперь у меня слева под пиджаком небольшой пистолет, но я то ли миновал эту мальчишечью стадию, то ли переболел незаметно и в легкой форме, пока грыз гранит науки, однако сейчас пистолет воспринимается как досадная помеха, через пару дней наверняка сниму и спрячу.

Сразу же включил комп, новостные сайты сенсационную весть о смене курса РНИ вынесли на первые полосы, даже вообще в заголовки. Я с сильно бьющимся сердцем просматривал выделенные болтом ключевые фразы, лицо опалило жаром. Давно же о нашей партии не говорили вообще, как-то стараются сделать вид, что она не существует вовсе, а сейчас смакуют, захлебываются в потоке предположений, пытаются отыскать в моем прошлом комплексы, еврейскую кровь, жестоких родителей, связь с учительницей, подавленный вуайеризм и даже хтонтианство, если бы мне кто-то объяснил, что это такое… Хотя не надо, хтонтианства во мне столько же, сколько и связи с учительницей или ее бабушкой, главное же – заговорили, гады!

Прорвали плотину, сказал я себе, переводя дыхание. Захотелось вытереть лоб, я невольно вытер и удивился, что пальцы мокрые. Оказывается, взмок, читая такое, непривычное.

Юлия вошла тихо, в глазах вопрос, я заговорил первым:

– Нет-нет, не помешаете. Вы, Юлия, настолько знаете эту вашу этикеточную манеру, что никогда не бываете невпопад.

– Спасибо, – ответила она очень серьезно, – мне это очень важно.

– Что-то случилось? Да сядьте же, ради Христа! Вы меня всегда в краску вгоняете!.. Я должен был встать при вашем появлении? Поклониться или расшаркаться? Руку поцеловать?

Она грациозно опустилась в кресло, выбрав то, что несколько наискосок. Это, как я уже знал, придает беседе характер чуть более доверительный, но в то же время не дружеский, тем более, упаси Боже, не амикошонский.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Юлия, вы еще о погоде спросите! – огрызнулся я. – Простите, но не надо так уж политкорректно. Должен признаться сразу: ваше тренерство вообще-то сгодилось.

Она спросила кротко:

– Где, если не секрет?

– Ох, Юлия, вы же знаете, я был приглашен выступить в качестве гостя на съезде промышленников. Раньше бы я отмахнулся, промышленники – традиционные противники, но сейчас я в положении утопающего, что и за гадюку схватится…

Она покачала головой.

– Нет, все наоборот.

– В чем?

– Это они ухватились за вас, – произнесла она серьезно.

– Там были именно те ребята, – объяснил я, – что уж очень присматриваются к одежке. И к манерам.

– Но вы не стушевались?

– Благодаря вам, Юлия. Только благодаря вам.

Она усмехнулась.

– Сообщение не я за вас делала. И даже не писала.

– С сообщением просто, – объяснил я. – Ничего нового! Я только повторил то, что говорил на бюро. Ну, с некоторыми купюрами. А вот выглядел я там не марсианином – благодаря вам.

Она смотрела очень серьезно, на губах ни тени улыбки. Так же серьезно, даже как-то торжественно, чуть ли не по-церковному, произнесла:

– Сейчас вам придется общаться гораздо больше. Так что ваши промахи будут обходиться вам все дороже. Союз промышленников – первая ласточка, вам придется бывать во многих местах и встречаться со многими людьми, не так ли?

– Так, – согласился я и добавил: – Вы хотите сказать, с теми, с кем иначе бы не встретился?

– Да, – согласилась она, – потому вам хорошо бы принять на вооружение те правила, которые… которые уже приняты!

Я возразил с неудовольствием:

– Вы меня совсем уж дикарем выставляете! По-моему, достаточно всего лишь быть вежливым, остальное – приложится.

Она покачала головой.

– Не совсем так. Можно быть чересчур вежливым, а «чересчур» в любом случае плохо. Например, садясь в автомобиль, вы пропускаете даму вперед, прекрасно, но вы, как я заметила, не догадываетесь, что выходить надо первым и подавать ей руку. И еще, когда вы пригласили меня отужинать, вы так это вежливо пропустили меня вперед на выходе из лифта…

– А как же иначе? – спросил я. – Я же вежливый! Вдруг двери закроются, а лифт сломается! Пусть уж я останусь ждать электрика.

Она засмеялась тихо и мелодично.

– Очень хороший ответ. Но неверный.

– Почему?

– А потому что мужчина из лифта, как из машины, выходит первым. Удивлены? И подает даме руку. Да-да, помогая даже выбраться из лифта! Возможно, пережиток тех времен, когда лифты были подобием шахтных клетей прошлого века, но он сохранился уже как знак внимания к женщине. Это мелочь, но ее замечают. Вы хотите, чтобы среди политических деятелей стали единственным, кто этого не делает? Об этом сразу станет известно.

Я проворчал:

– Да кто на это обратит внимание? Я не президент.

– Вы уже обратили на себя внимание, – возразила она. – Что президент, к нему привыкли, ничего нового не ждут. Какие ваши шаги дальше?

Я помедлил, не сводя с нее пристального взгляда. Она спокойно смотрела мне в глаза, на лице ничего, кроме сочувствия и желания помочь.