Земля наша велика и обильна...

Словом, в моей позиции можно делать ставку на Романцева, постепенно передоверяя ему все больше партийных функций. Не только потому, что устал, но и что-то грызет последний год, словно ржавчина точит железо. В последние месяцы постоянно растет тревога, будто что-то серьезное просмотрел, а если вовремя не замечу, то стрясется катастрофа прямо-таки всемирного значения. Не совсем уж мания величия, но до нее не совсем далеко, все-таки наша партия – крохотная. Есть она на свете или нет ее – мало кто заметит. Во всяком случае, если на выборах партии дерутся, чтобы набрать проходные пять процентов, то мы никогда не набирали больше половины процента.

Да, Романцев с его кипучей энергией мог бы вдохнуть новую жизнь в нашу полускованную параличом организацию. Ко всему еще и умен, эрудирован, у него несколько патентов на изобретения, даже зарегистрировано открытие в тонкой химии, у него самая крупная в России библиотека по скифам, которые, оказывается, тоже наши предки. Скифы с какого-то по какой-то век, в общем, очень долго, были чуть ли не единственными властелинами мира, завоевали обширную территорию от моря и до моря. А погубили их, как и сейчас губит русских, беспечность и пьянство. Победив всех-всех и не имея больше врагов, утратили воинственный дух, обленились, разжирели, спились, а когда туземные царьки осмелели и однажды, пригласив на великий пир скифских царей, предательски перебили их прямо во время застолья, даже не сумели наказать преступников. С того времени и разрушилась самая огромная и грозная держава вселенной – скифская.

Романцев помнит и знает, что радио изобрел не Маркони, а Попов, что лампочку создал не Эдисон, а Яблочков, все русские приоритеты у него выстроены ревниво и тщательно, он знает, что самолет создал Можайский, а братья Райт и близко не стояли. Хан Батый у него просто Батя, и вообще никакого монгольского ига не было, такое даже допустить невозможно, чтобы кто-то покорил Русь хоть ненадолго, просто дурные летописцы все перепутали по пьяни. На самом же деле просто было объединение Руси воинскими силами княжеств.

Но особенно, конечно же, он любит древнейшую, даже самую древнейшую историю, и на этой почве вокруг него группируются все те патриоты, преимущественно молодые, которые все знания впитывают жадно, как губки. Он и рассказывает им и про ложь западных хронистов, что придумали, будто Рюрик с братьями не то немцы, не то шведы, а на самом деле они – чистокровные русские, открывает им глаза на великие степные империи склавинов, сколотов и киммерийцев, тоже наших предков. Русские, тогда называвшиеся русами, в те древние времена были и самыми лучшими в мире мореходами, и лучшими покорителями пустынь, и жителями гор. Чуть ли не в каждом древнем правителе Романцев находил славянский корень и с торжеством провозглашал еще один найденный народ славянского племени, в Арктике под тысячелетними льдами найдена Гиперборея, прародина русов, целая страна с городами и селами, а варвары, взявшие Рим, все до единого были русами, на худой конец – славянами или народами славянских корней.

Прозвенел звонок, я взял трубку, голос Романцева донесся как будто с другой планеты:

– Борис Борисович, привет! Я отмотал программу на всю катушку, завтра выезжаю!

– Как удалось? – спросил я.

Он ответил после короткой заминки:

– Если честно, то хреново. Всего пять человек решились вступить в нашу партию. Да и то – пацаны.

– Пацаны – плохо, – согласился я. – У них ветер в голове. Сегодня одна партия, завтра другая, а послезавтра вообще сопьются…

Голос донесся через треск и атмосферные помехи:

– Помнишь, я тебе звонил из Австралии? Слышимость как будто рядом! А сейчас я тебя едва-едва…

– Я тебя тоже, – признался я. – Так, угадываю. Хватит, выезжай. Поговорим здесь.

Связь оборвалась, я опустил трубку, что-то у Романцева не получилось… Хотя почему у Романцева? Это наша партия недобирает. Слишком велик прессинг властей, средств массовой информации. Да и народец, втайне нам сочувствуя, тем не менее вслух страшится даже вышептать о своих симпатиях. Давление уже не только всемогущего гестапо, у России самым большим гестапом является так называемое общественное мнение. Все трусы, все. Больше всего страшатся высказать свою точку зрения, все стараются примкнуть к тем, кто «правильнее», узаконеннее. Раньше насаждались покорность властям и Богу, смирение, а сейчас усиленно втюхивается приверженность принципам «свободы и демократии». Причем под свободой и демократией имеется в виду совсем не то, что вымечтали французские утописты-мечтатели. А уж такой выверт демократии, как политкорректность, кто бы мог предвидеть? И тоже счесть его демократией?