— Аэроплан… — Голос неожиданно отказал Адораблю, вместо слов раздавалось сипение.
Изящный, длиннохвостый, словно исполинская стрекоза, корпус показался из недр Термитника. Медленно расправлялись перепончатые, обтянутые полупрозрачным шелком крылья; туго натянутый канат удерживал хрупкую машину над бездной.
— Это же аэроплан! — завопил кто-то.
Застрекотал, словно цикада, мотор; канат с негромким щелчком отстегнулся — и рукотворное насекомое, коротко разогнавшись, нырнуло в воздушную стихию.
— Хорхе, там же наследники великого эгоиста… Ты понимаешь, что будет, если они ускользнут?! — прохрипел младенец.
— Что же нам делать?!
— А вам на все нужно мое распоряжение?!! — заорал ему прямо в лицо Адорабль, так что испанец отшатнулся и едва не выронил зонт. — Не можешь сам принять решение, да?! Хочешь, чтобы это было на моей совести?! Ладно! Хорошо! Я приказываю — сбейте этот вертопуллер, к чертям собачьим!!! Ну, ты доволен?!
— Можно я попробую? — с готовностью вызвался Збышек.
В руках у фельдшера отсвечивало вороненой сталью ракетное ружье.
— Господи! Откуда ты это взял?! — простонал Адорабль. — Заберите у него кто-нибудь ракетомет!
— Ну дай мне шанс! Я смогу!
— Это наши последние ракеты! — негодующе воскликнул Сентеро.
— Ладно, пали! Но если промахнешься… — Младенец скорчил зверскую гримасу.
Збышек, высунув от старания кончик языка, повел стволом и выстрелил. Один из повстанцев с проклятием отшатнулся — заряд пронесся прямо над его головой, и реактивная струя едва не сорвала шляпу.
— Промазал! — завопил, потрясая кулачонками, Адорабль. — Ух, я сейчас просто описаюсь от ярости!!!
Збышек выстрелил снова. На этот раз он почти попал — ракета прошла в каком-нибудь метре от крыла.
— Пшелвдупский!!! Клистирная трубка! Ничтожный человечишко! Сгною! — бесновался вундеркинд.
Хорхе Сентеро еле удерживал разбушевавшегося младенца. По лицу Збышека ручейками струился пот, вуаль липла к мокрой коже. Стиснув зубы, он поймал аэроплан в прицельную рамку — и нажал на спуск.
— Езус Мария! Я сделал это!
Ракета ударила в хвостовое оперение самолетика, брызнули щепки. Аэроплан накренился и пошел вниз, оставляя за собой бледную полосу дыма. Глядя на происходящее, Адорабль испытал неведомое прежде чувство раздвоения: казалось, какая-то часть его была там, вместе с беглецами; невероятным, скручивающим потроха напряжением воли пытаясь предотвратить неизбежное… Тот, кто сжимал сейчас в побелевших руках штурвал, изо всех сил старался удержать хрупкую машинку в некоем подобии планирующего полета, не дать ей сорваться в штопор. Кренясь все больше, аэроплан описал плавную дугу, пронесся над деревьями, едва не задевая крылом их верхушки, — и пропал из виду… Все ждали, затаив дыхание, но взрыва не было.
— В той стороне река… — нарушил затянувшееся молчание Хорхе. — Может быть, они упали в воду?
Адорабль вышел из ступора.
— Так, паромобиль мне, быстро! Мы должны разыскать их!
— Тебе не обязательно ехать самому! В городе сейчас небезопасно, мы можем столкнуться с cornejas… Пошли кого-нибудь…
— Ты не понимаешь, Хорхе! Если они остались в живых, если только остались… Я… Я должен извиниться, разрешить недоразумение, и все такое…
— Извиниться? — с сомнением переспросил Хорхе.
— Слушай, там дети Господина Высокое Небо! Я же объяснял тебе: одно только их присутствие в замке придает легитимность моей власти… Во всяком случае, горожане рассуждают именно так. Поэтому не спорь; найди мне шляпу с вуалью — и пусть кто-нибудь наконец раскочегарит мотор!