Земля незнаемая

- Колдовство сотворяешь? - И носком сапога парнишке в живот. Подхватился Петруня, юркнул меж тиуновых ног - и во двор. А Чурило за ним. Смекнул Петруня, прибьёт тиун, да что было духу к воротам. Не успел воротний мужик заступить ему дорогу, как парнишка был уже у леса.

Отдышавшись за кустами орешника, Петруня побрёл к перевозу. Иногда он заходил к старому паромщику Чудину. С виду суровый, дед на самом деле был добрым, потчевал парнишку печёной рыбой, кислым квасом и рассказывал много интересного.

Четырнадцатое лето встречал Петруня. Не было у него ни отца, ни матери. Они, по рассказам дворовых, умерли, когда Петруня появился на свет. С тех пор мальчишка жил по людям.

Остановившись, Петруня вытащил из пятки занозу, подтянув латаные порты, пошёл дальше. Босые ноги оброси #769;лись, покраснели от холода, но Петруня к этому привыкший. Кубарем скатившись с кручи, уселся на опрокинутую днищем кверху лодку и стал дожидаться, пока паром вернётся с другого берега.

На той стороне поджидала перевоза артель мастеровых. Старший, что-то сказав Чудину, прыгнул на паром, за ним взошли остальные, и паром тронулся с места. Петруне видно, как рослый артельщик, поплевав в ладони, налёг на длинное рулевое весло.

Неторопливо переваливает волны Днепр. У берега они спешат, торопятся, а на середине, кажется, и нет течения. Днепр застыл, замер в своей красоте.

Дед Чудин рассказывал Петруне, что, если плыть вниз по реке, попадёшь в Русское море. Оттуда, на восход солнца, Тмуторокань. А в Тмуторокани у деда Чудина брат, Путята.

- Ну что, сызнова тиун обидел? - догадался старик.

Петруня кивнул. Дед достал из воды лозовый кошель с рыбиной и, пока мальчишка бегал за хворостом, вырыл в земле углубление, положил в него рыбу, присыпал землёй. Разожгли костёр. Когда огонь перегорел, дед осторожно снял земляной слой. Рыба пропеклась, и от неё валил пар. Дед разломил её, протянул Петруне больший кусок.

Перекладывая с ладони на ладонь, Петруня остуживал рыбу. Сверху над обрывом кто-то торжественно выкрикнул:

- Во, сыскался-таки!

Петруня замер от страха. С кручи к ним спускался воротний мужик. Опомнился Петруня, хотел вскочить, но было поздно, мужик крепко держал его за шиворот.

- Пойдём. Ужо будешь знать, как бегать. Через тя и меня тиун облаял.

- Отпусти мальчишку, - заступился Чудин.

- Но, но, - оттолкнул деда дюжий мужик и поволок Петруню.

Тиуна в усадьбе уже не было, и воротний мужик закрыл парнишку в тёмную клеть.

Наступила ночь. Изголодался Петруня, и сон не идёт. Страшно. Прибьёт тиун. Встал, нащупал в потёмках дверь, толкнул. Подалась маленько. Нажал плечом и удивился: дверь легко открылась. Либо мужик забыл засов задвинуть, либо кто её открыл.

Таясь, Петруня пробрался в поварню. На цыпочках, чтобы не разбудить храпевшую в углу стряпуху, добрался до полки с хлебом, взял тяжёлую ковригу, потихоньку вышел. Через крышу сарая взобрался на забор, спрыгнул на ту сторону и направился к перевозу, где стояли лодки. Теперь Петруня знал, что ему делать. Он доберётся до Тмуторокани, где нет ни тиуна, ни злого воротнего мужика…

Шестую ночь проводил Петруня на воде. Первые дни встречались по берегу обнесённые земляным валом выселки с крытыми дёрном землянками, с загонами для скота. На Петруню никто внимания не обращал. Мало ли куда вздумал плыть парнишка, может, рыбу ловит.

Потом пошли берега пустынные. Лес поредел, а вскоре по ту и другую сторону потянулась укрытая высокой травой степь.

Хлеб Петруня берег и ел по малой толике. По ночам он спал, свернувшись калачиком на дне, а чёлн продолжал скользить вниз по течению.

Долгими днями под мирный плеск волны Петруня мечтал, как разыщет в Тмуторокани деда Путяту и как удивится тот, узнав, откуда Петруня. Он будет жить с дедом, чистить его оружие, а потом и сам станет воином.

Каждый раз, когда Петруня думал, как ему удалось обмануть тиуна, он тоненько хихикал. Его, наверное, искали везде, но уж никому, конечно, и в голову не взбрело, что Петруня мог уплыть. Разве, правда, дед Чудин, когда обнаружит пропажу челна, догадается. Да он не скажет тиуну.

Чёлн-дубок, небольшой, лёгкий, бежит споро. Петруня знай подгоняет его веслом-лопаткой.

Иногда вскинется над Днепром прожорливая щука, и всплеском шарахнется перепуганная рыбья мелочь. Нарушая тишину, в прибрежном омуте ударит хвостом проснувшийся сом, и снова тишина. А потом низко, со свистом рассекая воздух, пронесутся утки, упадут на воду.

Смеркалось.

Чистое небо вызвездило. Издалека до Петруни донёсся гул. Он нарастал всё сильнее и сильнее. Казалось, кто из огромного жбана лил воду. Петруня догадался: впереди пороги. Из рассказов деда Чудина он знал, что на порогах река становится коварной. Она стремительно и грозно несётся меж валунами. На порогах ладьи тащат волоком.

Петруня решил дождаться утра. Он пристал к берегу, вытащил нос дубка на лесок, чтобы не снесло чёлн течением, и заснул…

У печенега глаза зоркие, повадка лисья. Зачуяв добычу, печенежин преследует её не один десяток вёрст. Ужом крадётся в высокой траве, караулит, чтоб напасть неожиданно.