Земля обетованная

Когда я разговариваю с молодыми людьми о политике, я иногда предлагаю эту историю в качестве наглядного урока того, чего делать не следует. Обычно я добавляю постскриптум, описывая, как через несколько месяцев после моей потери мой друг, обеспокоенный тем, что я впал в уныние, настоял на том, чтобы я присоединился к нему на Демократической национальной конвенции 2000 года в Лос-Анджелесе ("Тебе нужно вернуться на лошадь", — сказал он.) Но когда я приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса и попытался взять напрокат машину, мне отказали, потому что лимит моей карты American Express был превышен. Мне удалось добраться до Staples Center, но потом я узнал, что удостоверение, которое мне выдал мой друг, не позволяло пройти на конференц-зал, и мне пришлось безрезультатно кружить по периметру и наблюдать за происходящим на установленных телевизионных экранах. Наконец, после неловкого эпизода, когда мой друг не смог провести меня на вечеринку, в которой он участвовал, я вернулся в отель на такси, поспал на диване в его номере и улетел обратно в Чикаго как раз в тот момент, когда Эл Гор принимал номинацию.

Это забавная история, особенно в свете того, где я в итоге оказался. Я говорю своей аудитории о непредсказуемости политики и о необходимости быть стойким.

О чем я не упоминаю, так это о своем мрачном настроении во время обратного полета. Мне было почти сорок, я был без гроша в кармане, пережил унизительное поражение, и мой брак был напряженным. Возможно, впервые в жизни я почувствовал, что свернул не туда; что все запасы энергии и оптимизма, которые, как я думал, у меня есть, весь потенциал, на который я всегда рассчитывал, был израсходован впустую. Хуже того, я понял, что баллотироваться в Конгресс меня побудила не бескорыстная мечта изменить мир, а необходимость оправдать уже сделанный выбор, удовлетворить свое эго или подавить зависть к тем, кто достиг того, чего не достиг я.

Другими словами, я стал тем самым, от чего, будучи молодым человеком, предостерегал себя. Я стал политиком — и не очень хорошим политиком.

ГЛАВА 3

После поражения от Бобби Раша я позволил себе несколько месяцев поныть и зализать раны, прежде чем решил, что мне нужно изменить свои приоритеты и взяться за дело. Я сказал Мишель, что должен стать лучше для нее. У нас родился ребенок, и хотя я все еще отсутствовал чаще, чем ей хотелось бы, она, по крайней мере, заметила мои усилия. Я планировал свои встречи в Спрингфилде так, чтобы чаще бывать дома к ужину. Я старался быть более пунктуальным и более присутствующим. И 10 июня 2001 года, не прошло и трех лет после рождения Малии, мы испытали тот же взрыв радости — то же полнейшее изумление, — когда появилась Саша, такая же пухленькая и милая, как ее сестра, с густыми черными кудрями, перед которыми невозможно было устоять.

В течение следующих двух лет я вела более спокойную жизнь, полную маленьких удовлетворений, довольная балансом, который я, казалось, установила. Я наслаждался тем, как Малия втискивалась в свое первое балетное трико или брала ее за руку, когда мы шли в парк; как малышка Саша смеялась и хохотала, когда я баюкал ее ножки; как дыхание Мишель замедлялось, ее голова прижималась к моему плечу, когда она засыпала на середине старого фильма. Я вновь посвятил себя работе в сенате штата и наслаждался временем, проведенным со своими студентами в юридической школе. Я серьезно взглянул на наши финансы и составил план погашения долгов. В более медленном ритме моей работы и удовольствий отцовства я начал рассматривать варианты жизни после политики — возможно, преподавать и писать полный рабочий день, или вернуться к юридической практике, или устроиться на работу в местный благотворительный фонд, как когда-то предполагала моя мать.

Другими словами, после моего неудачного участия в выборах в Конгресс я испытал определенный отказ если не от желания изменить мир к лучшему, то, по крайней мере, от настойчивого убеждения, что это должно быть сделано на более широкой сцене. То, что могло бы начаться как чувство покорности по поводу ограничений, которые судьба наложила на мою жизнь, стало больше похоже на благодарность за щедрость, которую она уже принесла.