Земля обетованная

"Но кто знает?" сказал я, оглядывая стол. "Нет никакой гарантии, что мы сможем это провернуть. Но одно я знаю наверняка. Я знаю, что в тот день, когда я подниму правую руку и принесу присягу, чтобы стать президентом Соединенных Штатов, мир начнет смотреть на Америку по-другому. Я знаю, что дети по всей этой стране — черные дети, испаноязычные дети, дети, которые не вписываются в общество — они тоже увидят себя по-другому, их горизонты расширятся, их возможности увеличатся. И одно это… это того стоит".

В комнате было тихо. Марти улыбался. Валери разрыдалась. Я видел, как разные члены команды мысленно представляли себе это — приведение к присяге первого афроамериканского президента Соединенных Штатов.

Мишель смотрела на меня, казалось, целую вечность. "Ну, милый", — сказала она наконец, — "это был довольно хороший ответ".

Все рассмеялись, и собрание перешло к другим делам. Спустя годы те, кто был в зале, будут иногда упоминать об этой встрече, понимая, что мой ответ на вопрос Мишель был импровизированным изложением общей веры, тем, что запустило всех нас в то, что стало долгим, трудным и невероятным путешествием. Они вспомнят об этом, когда увидят, как маленький мальчик трогает мои волосы в Овальном кабинете, или когда учительница сообщит, что после моего избрания дети в ее классе в центре города стали лучше учиться.

И это правда: отвечая на вопрос Мишель, я предвосхитил то, как я надеялся, что даже заслуживающая доверия кампания сможет расшатать некоторые пережитки расового прошлого Америки. Но втайне я знал, что достижение этой цели означает и нечто более личное.

Если мы победим, думал я, это будет означать, что моя кампания в Сенат США не была просто глупой удачей.

Если бы мы победили, это означало бы, что то, что привело меня в политику, не было просто несбыточной мечтой, что Америка, в которую я верил, была возможна, что демократия, в которую я верил, была в пределах досягаемости.

Если бы мы победили, это означало бы, что я не один верил, что мир не обязательно должен быть холодным, непрощающим местом, где сильные охотятся на слабых, а мы неизбежно возвращаемся в кланы и племена, сопротивляясь неизвестности и прячась от темноты.

Если бы эти убеждения воплотились в жизнь, то моя собственная жизнь обрела бы смысл, и я мог бы передать это обещание, эту версию мира своим детям.

Когда-то давно я заключил пари, и вот настал момент расплаты. Я собирался переступить некую невидимую черту, которая неумолимо изменит мою жизнь, причем так, как я еще не мог себе представить, и так, как мне может не понравиться. Но остановиться сейчас, повернуть назад, потерять самообладание — это было неприемлемо.

Я должен был увидеть, как все это будет происходить.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДА, МЫ МОЖЕМ

ГЛАВА 5

Ярким февральским утром 2007 года я стоял на сцене перед Старым Капитолием штата в Спрингфилде — на том самом месте, где Эйб Линкольн произнес свою речь "Дом разделен", будучи членом законодательного собрания штата Иллинойс, — и объявил о выдвижении своей кандидатуры на пост президента. При температуре ниже нуля мы опасались, что холод отпугнет людей, но к тому времени, когда я подошел к микрофону, на площади и прилегающих улицах собралось более пятнадцати тысяч человек, все они были в праздничном настроении, одетые в парки, шарфы, лыжные шапки и наушники, многие из них держали самодельные или предоставленные кампанией знаки OBAMA, их коллективное дыхание витало, как облака.

Моя речь, транслировавшаяся по кабельному телевидению, отражала основные темы нашей кампании — необходимость фундаментальных перемен; необходимость решения долгосрочных проблем, таких как здравоохранение и изменение климата; необходимость преодоления надоевшего вашингтонского партийного раскола; необходимость вовлечения и активности граждан. Мишель и девочки присоединились ко мне на сцене, чтобы помахать рукой ревущей толпе, когда я закончил, а массивные американские флаги, развешанные на соседних зданиях, стали впечатляющим фоном.

Оттуда мы с командой вылетели в Айову, где через одиннадцать месяцев состоится первое в стране соревнование за номинацию, и где мы рассчитывали на раннюю победу, которая поможет нам обойти более опытных соперников. На серии встреч в городских собраниях нас снова приветствовали тысячи сторонников и любопытствующих. За кулисами одного из мероприятий в Сидар-Рапидс я услышал, как ветеран политических операций в Айове объяснял одному из пятидесяти или около того национальных репортеров, которые следили за нами, что "это ненормально".