Земля обетованная

Не выдержал, вошёл в круг и Тим. Да и чего отказываться, когда все. Ну, и будь как все. Не ломай компанию – не привлекай внимания. И усмехнулся получившейся рифме.

Полина Степановна, обмахиваясь платком, вышла из круга.

– Никак переплясали тебя, Поля? – улыбнулся ей Аристарх Владимирович.

– Да и ты на кругу не сильнее всех, – ответила она задиристым «девчоночьим» голосом и, рассмеявшись, кивнула подбежавшей к ним Джинни. – Иди пляши, девонька, теперь твоё время.

Джинни вернулась к пляшущим, но в круг входить не стала. Посмотрев немного, она незаметно отошла и углубилась в лес.

Здесь было сразу и прохладно от густой тени, и душно от запахов. Настоящий русский лес, о котором она столько читала ещё в колледже. Джинни шла, рассеянно трогая, гладя стволы, а за её спиной глухо шумело, всё более удаляясь и затихая, веселье. Поваленные ветром стволы с осыпающейся трухлявой корой, внезапно возникающие перед лицом толстые и одновременно гибкие ветви в густой плотной листве. Она отводила их, с удовольствием слушая свист, с которым рассекала воздух возвращавшаяся на своё место ветка, перелезала через стволы, совершенно не думая, куда и зачем идёт. Ей ещё никогда не было так весело и так хорошо. И выпила она совсем немного, гораздо меньше, чем на той вечеринке в колледже, когда она была действительно пьяной. Лес всё гуще, человеческих голосов уже не слышно, а ей весело и не страшно. Да, она в любой момент повернётся и пойдёт обратно, а зверей диких тут нет, а если и есть, то днём они не опасны.

Впереди громоздился целый заслон из упавших деревьев. Джинни попробовала его обойти и… и оказалась в сырой и тёмной яме, даже не успев понять, как это получилось. И сильно ударившись головой о корень вывороченного дерева. И испугаться она не успела, потеряв сознание…

Отдуваясь, Андрей вышел из круга, шлёпнув по плечу Артёма.

– Здоровско пляшешь, малец.

– Ага, – выдохнул Артём.

Что Эркин – и чего до сих пор имя не поменял, за индейство своё цепляется? – называет этого беляка своим братом, Артём знал и потому не опасался.

– Андрюха, выпьем, – окликнул Трофимов.

– Не всё сразу, – улыбнулся Андрей.

Поискал взглядом Эркина – пляшет ещё. Ну, и пусть. А пить сейчас – это сердце сорвать. Огурец, что ли, схрумкать? Ага, а вон и помидоры лежат, скучают. Он взял огурец и помидор и, понемногу откусывая то от одного, то от другого, вернулся к пляшущим.

Но гармонисту тоже захотелось отдохнуть, да и плясуны, наконец, уморились.

Эркин вытер рукавом лоб, отобрал у Андрея остаток огурца и засунул себе рот.

– Смотри, лопнешь.

– До чего братик у меня заботливый! – восхитился Андрей, торопливо доедая помидор.

Кто пошёл ещё поесть, кто спустился к воде умыться…

– Ну, чего там? С самоварами?

– Пыхтят.

– Заваривать?

– Успеешь. Выпивка ещё есть?

– Н-ну!

– Не все, как ты, без оглядки хлещут.

– Запас иметь – великое дело.

– Это да. Без тылового обеспечения никакой фронт не держится.

– Знаток!

Возвращались уходившие в лес, подсаживались к скатертям. Веселье стало ровным и спокойным.

Проходя по краю поляны, Громовой Камень заметил наброшенную на куст курточку из синей плотной ткани, отстроченную по всем швам белыми нитками. Кажется… да, Джинни была в ней, да, точно, её. Спрятать и разыграть? А сама-то она где? Он огляделся, но не увидел её у скатертей. Наверное, тоже пошла в лес… прогуляться. Вот и отлично. Он снял курточку с ветки и аккуратно запихнул под куст. Вот так. Сразу не заметно, так что… Прятать девчоночью одежду, особенно на купанье – любимое развлечение стойбищных мальчишек. Конечно, это ребячество, детская глупость, но… но почему бы и не созорничать? В такой-то день!

Громовой Камень ещё раз огляделся, проверяя, не заметил ли кто его хулиганства, и захромал к скатертям. Самое время перекусить.

Очнувшись, Джинни никак сначала не могла понять: где она и как здесь оказалась. Болела голова. И нога. И вокруг сумрачно и сыро. И очень противно пахнет гнилью. Джинни зашарила руками по склизким не осыпающимся, а оползающим стенкам, попыталась встать, но ногу прострелила острая боль, и голова сразу закружилась. Ойкнув, она села обратно, прямо в густую грязь. Надо посидеть, успокоиться и… и что-то придумать.

Пили уже без общих тостов, вразнобой, маленькими компаниями, а то и сами по себе.

– Гриша, коньяку выпьешь?

Громовой Камень с улыбкой покачал головой.

– Спасибо, Мирон Трофимович, но я уж водки, – и пояснил: – Я с ней с фронта знаком, её пить умею.

Понимающие кивки и улыбки.

– Тёмка, тебе налить?

– Хватит мальца спаивать.

– За собой смотри.

– Да ладно вам.

Выпив и зажевав водку парой загорышей и горбушкой с салом, Громовой Камень снова огляделся. Где же Джинни? За чем бы она в лес ни уходила, пора бы уже вернуться. Остальные учительницы… все здесь. Странно.

– Ищешь кого, кутойс?

Громовой Камень поглядел на присевшего рядом на корточки Эркина и кивнул.

– Ты… Джинни давно видел?

– Ну, когда мы тянулись, она со всеми была, – Эркин сосредоточенно хмурился. – А потом… потом, вроде бы, в лес пошла. А что? Думаешь, что-то случилось?

Помедлив, Громовой Камень кивнул.