Земля обетованная

Я не делился этими чувствами ни с кем из своей команды; они и так были измотаны. Смирись, говорил я себе. Затяни шнурки. Сократи свой рацион.

Продолжайте двигаться.

ГЛАВА 12

Уважаемый президент Обама,

Сегодня мне сообщили, что с 30 июня 2009 года я присоединюсь к быстро растущему числу безработных в этой стране…

Сегодня, укладывая своих детей спать, борясь с паникой, которая грозит поглотить меня, я поняла, что у меня, как у родителя, не будет возможности, которая была у моих родителей. Я не могу посмотреть на своих детей и честно сказать им, что если вы будете достаточно много работать и жертвовать собой, то все возможно. Сегодня я понял, что вы можете сделать правильный выбор, совершить все правильные поступки, но этого все равно может быть недостаточно, потому что ваше правительство вас подвело.

Хотя наше правительство много говорит о защите и помощи средней Америке, то, что я вижу, говорит об обратном. Я вижу правительство, которое обслуживает лоббистов и группы особых интересов. Я вижу миллиарды долларов, которые тратятся на спасение финансовых учреждений…

Спасибо, что позволили мне высказать несколько своих мыслей в этот эмоциональный вечер.

Искренне,

Николь Брэндон

Вирджиния

Кажется, что каждый вечер я читаю два или три таких письма. Я засовывал их обратно в папку, в которой они пришли, и добавлял ее к высокой стопке бумаг на столе. В тот вечер циферблат дедушкиных часов в Комнате Договора показывал час ночи. Я потер глаза, решил, что мне нужна лучшая лампа для чтения, и взглянул на массивную картину маслом, висевшую над тяжелым кожаным диваном. На картине был изображен суровый, грузный президент Маккинли, стоящий, как директор школы с кустистыми бровями, в то время как группа усатых мужчин подписывала договор об окончании испано-американской войны в 1898 году, и все они собрались вокруг того самого стола, за которым я сейчас сидел. Это был прекрасный экспонат для музея, но менее чем идеальный для моего домашнего кабинета; я сделал себе пометку заменить его на что-то более современное.

Если не считать пяти минут, которые я потратил на то, чтобы пройтись по коридору, уложить девочек и поцеловать Мишель на ночь, я сидел в своем кресле с самого обеда, как и почти каждый вечер недели. Для меня это часто были самые спокойные и продуктивные часы дня, время, когда я мог догнать работу и подготовиться к тому, что будет дальше, просматривая стопки материалов, которые мой секретарь присылал в резиденцию для ознакомления. Последние экономические данные. Меморандумы о принятии решений. Информационные записки. Брифинги разведки. Законодательные предложения. Черновики выступлений. Тезисы для пресс-конференций.

Серьезность своей работы я особенно остро ощущал, когда читал письма от избирателей. Каждый вечер я получал партию из десяти писем — одни написанные от руки, другие распечатанные электронные письма — аккуратно разложенные в фиолетовой папке. Часто это было последнее, что я просматривал перед сном.

Это была моя идея, письма, которые пришли мне в голову на второй день моего пребывания в должности. Я решил, что постоянный прием писем от избирателей станет для меня эффективным способом выйти за пределы президентского пузыря и услышать непосредственно от тех, кому я служу. Письма были как капельница из реального мира, ежедневное напоминание о завете, который я теперь заключил с американским народом, о доверии, которое я оказывал, и о человеческом воздействии каждого принятого мною решения. Я настаивал на том, чтобы видеть представительный срез. ("Мне не нужна просто куча радостных речей от сторонников", — сказал я Питу Раусу, который теперь был старшим советником и постоянным Йодой в Западном крыле). В остальном мы оставили на усмотрение отдела корреспонденции выбор того, какие из десяти тысяч или около того писем и электронных сообщений, ежедневно стекавшихся в Белый дом, попадут в эту папку.

В течение первой недели я читал в основном то, что поднимало настроение: поздравления, рассказы о том, как их вдохновил День инаугурации, дети с предложениями по законодательству ("Вы должны принять закон о сокращении количества домашних заданий").

Но шли недели, и письма становились все более мрачными. Мужчина, проработавший на одном месте двадцать лет, описал стыд, который он испытал, когда ему пришлось сказать жене и детям, что его уволили. Женщина написала письмо после того, как банк заложил ее дом; она боялась, что если ей не окажут срочную помощь, она окажется на улице. Студент бросил колледж; его финансовая помощь закончилась, и он вернулся в дом родителей. В некоторых письмах предлагались подробные политические рекомендации. Другие были написаны в гневе ("Почему ваш департамент юстиции не посадил в тюрьму ни одного из этих мошенников с Уолл-стрит?") или с тихим сожалением ("Я сомневаюсь, что вы когда-нибудь прочтете это, но я подумал, что вы должны знать, что мы здесь страдаем").