Земля обетованная

Когда настала очередь руководителей отвечать, каждый из них в той или иной мере высказал следующее: (а) проблемы с финансовой системой действительно возникли не по их вине; (б) они пошли на значительные жертвы, включая сокращение штата и уменьшение собственных компенсационных пакетов; и (в) они надеялись, что я перестану раздувать пламя популистского гнева, который, по их словам, вредит ценам на их акции и подрывает моральный дух в отрасли. В качестве доказательства последнего утверждения несколько человек упомянули недавнее интервью, в котором я сказал, что моя администрация укрепляет финансовую систему только для того, чтобы предотвратить депрессию, а не для того, чтобы помочь кучке "жирных котов-банкиров". Когда они говорили, это звучало так, как будто их чувства были задеты.

"Что ищет американский народ в это кризисное время, — сказал один банкир, — это чтобы вы напомнили им, что мы все вместе в этом деле".

Я был ошеломлен. "Вы думаете, это моя риторика разозлила общественность?". Сделав глубокий вдох, я посмотрел на лица мужчин за столом и понял, что они были искренни. Подобно трейдерам из видеоролика Сантелли, эти руководители Уолл-стрит искренне чувствовали, что к ним придираются. Это была не просто уловка. Тогда я попытался поставить себя на их место, напомнив себе, что это люди, которые, несомненно, много работали, чтобы достичь своего положения, которые играли в эту игру не иначе, чем их коллеги, и давно привыкли к похвале и почтению за то, что оказались на вершине. Они отдавали крупные суммы в различные благотворительные организации. Они любили свои семьи. Они не могли понять, почему (как позже сказал мне один из них) их дети теперь спрашивают их, не являются ли они "жирными котами", или почему никто не впечатлен тем, что они сократили свою годовую компенсацию с 50 или 60 миллионов долларов до 2 миллионов долларов, или почему президент Соединенных Штатов не относится к ним как к настоящим партнерам и не принимает, например, предложение Джейми Даймона направить некоторых ведущих сотрудников JPMorgan, чтобы помочь администрации разработать предлагаемые нами реформы регулирования.

Я пытался понять их точку зрения, но не смог. Вместо этого я стал думать о своей бабушке, о том, как в моем воображении ее характер в канзасских прериях олицетворял то, каким должен быть банкир: Честным. Благоразумным. Требовательным. Не боящийся риска. Кто-то, кто не хотел срезать углы, ненавидел расточительство и экстравагантность, жил по кодексу отложенного удовлетворения и был совершенно доволен тем, что его бизнес был немного скучным. Мне было интересно, что бы сказала Тут о банкирах, которые сейчас сидели со мной в этой комнате, о тех самых мужчинах, которых так часто продвигали вперед нее — которые за месяц заработали больше, чем она за всю свою карьеру, хотя бы отчасти потому, что они были не против делать миллиардные ставки чужими деньгами на то, что, как они знали или должны были знать, было кучей плохих кредитов.

Наконец я издал нечто среднее между смехом и фырканьем. "Позвольте мне кое-что объяснить, господа", — сказал я, стараясь не повышать голос. "Люди не нуждаются в моей подсказке, чтобы разозлиться. Они справляются с этим сами. Дело в том, что мы единственные, кто стоит между вами и вилами".

Я не могу сказать, что мои слова в тот день оказали большое влияние — кроме как укрепили мнение на Уолл-стрит, что я выступаю против бизнеса. По иронии судьбы, та же встреча позже будет приводиться критиками слева в качестве примера того, как я, при моей общей безалаберности и предполагаемом общении с Уолл-стрит, не смог привлечь банки к ответственности во время кризиса. Обе точки зрения были неверны, но многое было правдой: приняв решение о проведении стресс-теста и примерно двухмесячном ожидании его предварительных результатов, я приостановил все рычаги воздействия на банки, которые у меня были. Верно и то, что я чувствовал себя сдержанным от необдуманных шагов, пока у меня оставалось так много фронтов экономического кризиса — включая необходимость удержать американскую автомобильную промышленность от падения в пропасть.