Земля обетованная

От чернокожих людей требовалось многого, для этого нужна была смесь оптимизма и стратегического терпения. Когда я пытался провести избирателей и свою собственную кампанию по этой неизведанной территории, мне постоянно напоминали, что это не абстрактное упражнение. Я был связан с конкретными сообществами из плоти и крови, наполненными мужчинами и женщинами, у которых были свои императивы и своя личная история — включая пастора, который, казалось, воплощал в себе все противоречивые импульсы, которые я пытался загнать в угол.

Я впервые встретил преподобного Джеремайю А. Райта-младшего в дни моей организаторской деятельности. Его церковь, Объединенная церковь Христа Тринити, была одной из крупнейших в Чикаго. Сын баптистского священника и школьного администратора из Филадельфии, он вырос в традициях черной церкви и одновременно посещал самые престижные и в основном белые школы города. Вместо того чтобы сразу идти в священники, он бросил колледж и пошел служить в морскую пехоту, а затем в военно-морской флот США, где прошел подготовку в качестве сердечно-легочного техника и служил в составе медицинской команды, ухаживавшей за Линдоном Джонсоном после его операции в 1966 году. В 1967 году он поступил в Университет Говарда и, как и многие чернокожие в те бурные годы, впитал в себя мощную риторику Black Power, интерес ко всему африканскому и левую критику американского общественного строя. К моменту окончания семинарии он также усвоил теологию освобождения черных Джеймса Коуна — взгляд на христианство, который утверждал центральное место опыта черных, но не из-за какого-то врожденного расового превосходства, а потому что, по словам Коуна, Бог видит мир глазами тех, кто наиболее угнетен.

То, что преподобный Райт стал пастором в подавляющем большинстве белой деноминации, дает некоторое представление о его практической стороне; Объединенная церковь Христа не только ценила серьезную ученость — то, что он подчеркивал каждое воскресенье, — но у нее были деньги и инфраструктура, чтобы помочь ему создать свою общину. То, что когда-то было скромной церковью с менее чем сотней прихожан, за время его работы выросло до шести тысяч человек. Это было веселое, шумное место, в котором собралось множество людей, составляющих Черный Чикаго: банкиры и бывшие члены банд, рясы из кенте и костюмы от Brooks Brothers, хор, который мог исполнить классический госпел и "Хор Аллилуйя" за одну службу. Его проповеди были полны поп-стилей, сленга, юмора и подлинной религиозной проницательности, что не только вызывало одобрительные возгласы прихожан, но и упрочило его репутацию одного из лучших проповедников в стране.

Бывали времена, когда проповеди преподобного Райта казались мне немного перегруженными. Посреди научного изложения Книги Матфея или Луки он мог вставить язвительную критику американской войны с наркотиками, американского милитаризма, капиталистической жадности или непримиримости американского расизма — разглагольствования, которые обычно были основаны на фактах, но лишены контекста. Часто они звучали устаревшими, как будто он выступал в роли преподавателя колледжа 1968 года, а не вел процветающую паству, в которую входили полицейские командиры, знаменитости, богатые бизнесмены и директор чикагской школы. И очень часто то, что он говорил, было просто неправильным, близким к теориям заговора, которые можно было услышать поздно вечером на радиостанциях общественного доступа или в парикмахерской на соседней улице. Казалось, что этот эрудированный, средних лет, светлокожий чернокожий мужчина напрягался, пытаясь "сохранить реальность". А может быть, он просто осознавал — как в своей общине, так и в самом себе — периодическую потребность дать волю чувствам, выпустить сдерживаемый гнев, накопившийся за всю жизнь борьбы перед лицом хронического расизма, к черту разум и логику.

Все это я знал. И все же для меня, особенно когда я был молодым человеком, все еще разбирающимся со своими убеждениями и своим местом в черной общине Чикаго, хорошее в преподобном Райте с лихвой перевешивало его недостатки, так же как мое восхищение общиной и ее служением перевешивало мой более широкий скептицизм по отношению к организованной религии. В конце концов мы с Мишель стали прихожанами "Троицы", хотя оказались не очень прихожанами. Как и я, Мишель не воспитывалась в особо религиозной семье, и то, что начиналось как посещение раз в месяц, со временем становилось все реже. Но когда мы все-таки ходили, это было значимо, и по мере того, как моя политическая карьера развивалась, я стал приглашать преподобного Райта выступить с заступлением или благословением на ключевых мероприятиях.