Земля обетованная

— Извини. Не понимаю.

— Сэр.

Очкастый доктор произнес это нерешительно, словно боялся сказать что-то не то.

— Что?

— Он не вспомнит, — сказал доктор.

— Что не вспомню? — спросил я. — Вы все время говорите загадками. Как я вам помогу, если не знаю, чего вы от меня хотите?

Маккендрик выпрямился и посмотрел на меня. Потом приложил палец к щеке, как это делают в телевизионных сериалах, когда хотят изобразить задумчивость.

— С кем еще ты говорил, с тех пор как они тебя выпустили?

— Они? Ты имеешь в виду судью?

— Никто из моих судей тебя из тюрьмы не выпускал.

Мне показалось это странным.

— Ты хочешь сказать, что я сбежал?

— Можно и так сказать.

— Наверное, я ушел во сне. Как лунатик. Мне показалось, что кто-то из судей пришел, освободил меня, дал денег и привез домой. А затем…

Интересно, чего хотел Стэп? При нем были бумаги, но он мне их не показал. Вроде бы и деньги были. У меня не было никакого доказательства того, что я вышел из тюрьмы на законных основаниях.

— Что затем? — спросил Маккендрик.

— Затем кто-то пригвоздил к столбу рядом с моим домом грязный мешок по имени Тони Моллой. Похоже, полиция преследует меня, словно сбежавшего из тюрьмы преступника.

Он молчал.

— Ну ладно, — сказал я. — Выходит, я беглый преступник. А человек, пригвоздивший к столбу Тони Моллоя, это ты.

— Нет, я, — вмешался в разговор чернокожий парень и ткнул себя в грудь пальцем.

— Выходит, Фрэнки Солера не сознавался в том, что убил мою жену и ребенка?

— Ну конечно же, этот идиот сознался! — прорычал Маккендрик. — Кто бы подумал, что подонок окажется религиозным?

— На смертном одре всякое случается.

— Тебе лучше знать, Бирс.

— Ловлю тебя на слове. Значит, ты говоришь, эти двое убили Мириам и моего мальчика?

Кайл Маккендрик вздохнул.

— Ты все еще разыгрываешь невинного, Бирс? И не надоело? Так и хочется тебя придушить. И что она в тебе нашла?

Их было трое, а я человек, не склонный к фантазиям. Тем не менее мне хотелось сбросить с себя веревки и одним движением снести им башки.

— Ты и Мириам?… — спросил я, на самом деле не желая знать ответа.

— Где она спрятала это? — спросил он.

— Что спрятала?

Очкастый доктор снова осмелился вмешаться.

— Он на самом деле не помнит, — сказал он. — Мы много раз пытались узнать.

— Может, он с самого начала не знал, — проворчал чернокожий парень. — В таком случае зачем понапрасну тратить время?

Маккендрик прикрыл глаза. Обычно так делают люди, общаясь с детьми.

— Потому что мы не знаем наверняка. А может, он сказал об этом кому-то другому. — И снова обратился ко мне: — Ты с кем-нибудь еще разговаривал?

— Я поехал домой. За мной начали охотиться. Тогда я явился сюда и поговорил с шурином на семейные темы. Вы его застрелили. Что еще я могу вам сказать?

Чернокожий парень свирепо уставился на меня.

— Один человек сказал, что на байке позади тебя сидел кто-то еще.

— Этому человеку нужно проверить зрение. Я не выходил из тюрьмы двадцать три года. Сколько, по-вашему, у меня здесь друзей?

— Ничего, — пробормотал Маккендрик. — Снова ничего. Одно и то же…

Вид у него был разъяренный. На его пути возникло препятствие, и такая ситуация была ему в новинку.

— Может быть, — предположил чернокожий парень, — они его все еще ищут. Давайте его прикончим, да и дело с концом.

Маккендрик обхватил руками голову и выругался виртуознее, чем уличный хулиган четверть века назад. Я не слишком часто вращался в кругах миллионеров, но таких слов от них не ожидал.

— Господи, — простонал Маккендрик. — Меня окружают одни идиоты. Он знает, придурок. Я немного трахался с его женой. Может, поэтому он и не хочет делиться.

Я поерзал в веревках. В голове было пусто: ни страха, ни гнева.

— Если пояснишь, что я должен знать… — сказал я.

— Мириам взяла то, что было для меня важно, — сказал Маккендрик. — Я хочу это вернуть.

— И что это?…

Маккендрик вздохнул.

— Вколи ему, — сказал он очкастому доктору. — Я не могу больше возиться с этим подонком. Мне надо успеть на открытие школы. На половину пятого у меня назначена встреча в рекламном агентстве. Это дает мне окно в час сорок пять минут. Постарайся, чтобы он его заполнил.

От травы исходит чудесный свежий запах. Это награда мне за утомительную работу по подстриганию газона. Рики бегает по саду, гоняя мяч. В ветвях яблони кто-то сидит. Может, кот, а может, более крупное животное.

Я присматриваюсь. Существо похоже на птицу, серую и бесформенную, с длинным острым клювом и очками без оправы. Из-за стекол на меня смотрят два холодных черных глаза. В лапах птицы зажат шприц. От шприца, через цветочную клумбу с аккуратными рядами лилий и белых роз, тянется провод к ножке стола и дальше к моей руке.

Птица слушает. Я знаю, что она может услышать.

В моих венах кипит кровь. Мозг мчится со скоростью миллион миль в час, отыскивает что-то, копается в поврежденной памяти.

— Не обращай на него внимания, — сказала Мириам.

На ней просторное алое платье, и это странно, потому что сейчас день. Руки загорели больше обычного. Ее лицо выглядит усталым, на щеках морщинки.

— Тебе легко так говорить. Ты мертва. Или только мне подыгрываешь. А может, и то и другое.