Земля обетованная

— Кайл Маккендрик! Этот надутый белый господин в модном костюме. Я — китаянка, Бирс. У нас есть преступники. Настоящие бандиты. Эти люди могут схватить Маккендрика за ноги прямо сейчас и бросить в океан. А белые люди… хотят быть одновременно и мошенниками, и знатными господами. Китайские преступники знают, кто они такие. Им не нужны званые обеды с политиками, чтобы тешить собственное самолюбие.

Я понял, что Лао Лао пытается мне на что-то намекнуть.

Я работал в этой части города. Знал четыре соперничающие группировки, которые хотели управлять Чайнатауном. До сих пор помню их имена. Такие вещи не забываешь: Во Шин Во, Сан Йи Он, 14К-Хау и 14К-Нгаи.

— Значит, если ресторан открыт не на деньги белых мошенников, то, может, его открыли на деньги китайских мошенников?

— Это же Чайнатаун! Половина ресторанов и баров были открыты на деньги мошенников. Неужто думаешь, что меня это беспокоит?

Все мои предположения рассыпались.

— Сдаюсь. Что осталось? «Национальная стрелковая ассоциация»? «Опус деи»?[15] Бойскауты?

Она смотрела на свои старые с раздутыми суставами пальцы, и вид у нее был жалкий. Мне было стыдно давить на нее, но выбора не оставалось.

— Скажите мне, Лао Лао, сейчас, или я выйду из этой комнаты, навсегда уеду из этого города. У меня была жена, она меня обманывала. Я тогда этого не знал, но это нас всех и погубило. Стоило жизни и ей, и моему ребенку. Возможно, и Мэй убили за то же самое. Этого я не знаю. Знаю лишь одно: обмана я больше не потерплю.

Я уселся рядом с ней на кровать, взял ее старые руки и заглянул в лицо.

— Все так и будет, — сказал я.

Она вытащила свои руки и сгорбилась.

Затем взглянула на меня с горестью и облегчением, потому что было видно: Лао Лао сама не любила этот секрет.

— Это было правительство, — пробормотала она и налила себе еще виски.

Вид у нее был испуганный. По-настоящему испуганный. Это чувствовалось даже в ее речи, потому что она перешла на ломаный английский, который, по всей видимости, использовала в разговорах с белыми людьми.

Мне хотелось стукнуть себя по лбу. Лао Лао с самого начала пыталась мне это сказать. Она до сих пор считала себя нелегальной иммигранткой. Она и умрет с этим убеждением. Такая женщина, как она, плюнет вслед мошеннику, такому как Кайл Маккендрик. Возможно, она распивала чаи с женами и матерями главарей четырех китайских группировок. Слушала, как те жалуются: трудно, дескать, отстирать пятна крови с одежды их мужчин. Когда все другие возможности отпадают, следует посмотреть на самую невероятную.

— Расскажите, — попросил я.

— Да тут и рассказывать нечего! Я орала на Джонни, чтобы он не лез в это дерьмо. Он такой глупый. Словно не мой сын. Спит и видит себя большим человеком, который может делать все, что захочет. Однажды, когда я снова на него кричала, он посмотрел на меня как на идиотку и сказал: «Что ты знаешь, старая ведьма? Деньги мне дает правительство. Оно проводит секретную операцию, и, когда все будет кончено, я стану большим человеком. Таким большим, который не унизится до разговоров с жалкими иммигрантами, такими как ты».

Стакан опустел и снова наполнился.

— Через три недели Джонни исчез. Я пришла домой и вижу свою девочку мертвой на полу. Там было кровавое месиво, которое я не узнала, а ее полубелый ребенок ревет в шкафу.

Круглые черные глаза заблестели, и я почувствовал себя зверем за то, что вызвал в ней эти воспоминания.

— И это все, что я знаю, — добавила она. — Все, что он мне сказал. Я не могла объяснить это Элис. Она бы не поняла. Ведь правда?

— Возможно, нет, — согласился я.

— К тому же… — начала она и замолчала.

Был секрет, которым Элис ни с кем не хотела делиться, и это касалось меня.

Она сама дала мне ключ. Она не была иммигранткой. Она не приняла бы унижения, которое проглотила бы старая женщина с судьбой Лао Лао. Устроила бы шум. Сделала бы все, что могла.

— Скажите, Лао Лао, Во Шин Во по-прежнему большие люди в Чайнатауне? Или кто-то из трех других группировок их переплюнул, пока я был в тюрьме?

Она уставилась на меня и вдруг рассмеялась.

— Ну что ты за человек? Откуда ты знаешь таких людей?

— Я общительный. Со всеми разговариваю. С богатыми и бедными. С хорошими и плохими. Это мой единственный маленький талант.

— Маленький? — Она снова разволновалась, вопрос ее заинтересовал. — Во Шин Во по-прежнему большие люди. Никто их не переплюнул. К тому же они никого не трогают за пределами группировок. Во всяком случае стараются. У них это дело принципа. Они хотят нравиться людям.

Я кивнул. В мое время Во Шин Во были к тому же самыми большими импортерами наркотиков на верфях. Если они до сих пор в силе, вряд ли что изменилось. Сейчас мне было все равно.

— Вы до сих пор знаете некоторых из них?

— Давно не знаю, Бирс. С тех пор, как убили Джонни.

— Но вы можете к кому-то прийти?

Она покачала головой.

— Тебе никогда не справиться с правительством, Бирс. Никогда.

С тех пор, как покинул тюрьму, я перецеловал уйму женщин. Поэтому совершенно непринужденно запечатлел сыновний поцелуй на ее сморщенной, как орех, щеке.