Земля обетованная

– Вовсе нет, – ответил Ларивьер, – но я полагаю, что патрон – тоже поэт, на свой манер. Я, так же как и вы, вырос на чтении книг и в двадцать лет возмутился бы, если бы мне описали мою теперешнюю жизнь. И все-таки, уверяю вас, со временем я привык уподоблять этот гигантский завод поэме, действующей поэме. Ее создал патрон, и я преклоняюсь перед ним. Более того, я им восхищаюсь.

– Я тоже, – сказала Клер. – Я нахожу его привлекательным и в каком-то смысле понимаю, что могла бы сделать для него, а главное, благодаря ему. Но только я его не люблю. И потом, признаюсь вам, мне никогда и в голову не приходило, что человек с его достоинствами, с его положением, с его обязанностями, может связать свою жизнь с жизнью какой-нибудь Роланды Верье. Вероятно, я кажусь вам старомодной, но я бесконечно презираю женщин, меняющих любовников как перчатки, чаще всего без всякой любви, только ради престижа или карьеры. Они внушают мне отвращение, я таких ненавижу.

– Не будьте слишком строги, – ответил Ларивьер, удивленный ее горячностью. – Я хорошо знаю Роланду. У нее есть свои достоинства. Но все же я счастлив, что патрон расстался с ней и решил создать семейный очаг. Вы преобразите его жизнь. И это очень важно. Не забывайте, что от него зависит существование тридцати тысяч рабочих. Так вот, подумайте, сколько хорошего вы сможете сделать для них!

В конце концов ему удалось убедить Клер – не столько словами, сколько своей твердой убежденностью, которую, разумеется, разделяла с ним Сибилла, – в невозможности отказа. По их мнению, предложение патрона вступить с ним в брак было подобно «любовной» мобилизации. Солдат-призывник может одобрять или порицать войну, но он все же идет на фронт. И Клер была побеждена этим заразительным примером. Вечером, оставшись втроем с Ларивьером и Сибиллой, она уже сама заговорила о том, что еще утром было всего лишь проектом, как о принятом ею плане, готовом к исполнению.

Ларрак приехал на следующий день к ужину; он явно был в ударе и за столом описал им политическую обстановку в Париже:

– Нам все-таки придется рано или поздно призвать Клемансо. У него мерзкий характер, но у других характера нет вовсе. На мой вкус, Бриан в сто раз лучше, но интуиция подсказывает мне, что только Клемансо способен выиграть для нас войну. Бриан возьмет свое немного позже. Ему суждено установить прочный мир.

– К сожалению, – возразил Ларивьер, – человек, который выиграет войну, пожелает и установить мир.

– Вчера я ужинал у Ларю вместе с Брианом и Лушером, – сказал Ларрак. – Разумеется, когда слушаешь Бриана, хочется верить, что мирный договор, основанный на компромиссах, но заключенный сейчас же, обеспечит Европе большее благополучие, нежели долгая война. Однако ни парламент, ни страна, ни англичане на это не пойдут.

– А как с Верье, патрон, – никаких трудностей?

– Никаких. Ему только нужно несколько дней отдыха. Когда мы вернемся на следующей неделе, я пошлю его в отпуск… вместе с женой.

После ужина Сибилла и Ларивьер тактично исчезли еще до вечернего кофе на террасе. Клер ждала, больше с любопытством, чем с волнением, неизбежного объяснения. В сумерках, под навесом из плетистых роз, она смутно различала твердое, усталое лицо с глубокими впадинами глазниц, с морщинистым лбом, казавшимся еще выше от редких, зачесанных назад волос.

– Вы знаете, – произнес теперь уже знакомый голос, – о чем я собираюсь вас просить?

– Да, – просто ответила она.

– Я восхищался вами с первой же нашей встречи, Клер. С тех пор я долго наблюдал за вами, изучал вас и считаю, что вы способны стать идеальной спутницей человека, который, как я, несет на своих плечах груз тяжелой ответственности. Конечно, я намного старше вас, и это препятствие…

– Нет, – возразила Клер. – Мне никогда не нравились молодые люди. Но я должна признаться, что немного боюсь…

– Чего?

– Разочаровать вас. И все-таки я принимаю ваше предложение. И постараюсь приложить все усилия… Вот только я не могу дать вам согласие, не обсудив это с моей матерью, а она живет в Лимузене.

– Завтра вас будет ждать мой автомобиль, он отвезет вас туда, – сказал Ларрак. – Я распоряжусь. Мне хочется, чтобы это произошло как можно скорее. Я очень счастлив, Клер. Мы с вами будем счастливы.

Он встал и подошел к ней. Она тоже поднялась, и внезапно ей безумно захотелось убежать. Но он взял ее руку, поцеловал ее пальцы, потом чуть ниже локтя, и все. Клер мысленно поблагодарила его за то, что он не стал повторять сцену, после которой бедный Клод Паран утратил свой шанс на звание жениха.