Земля обетованная

– У меня есть тридцатилетний опыт таких приемов, – сказала она, – и я расскажу вам, что для этого нужно. Одна-две звезды, не более, но высшего класса. Звезда необходима для того, чтобы привлечь простых смертных. Но звезды плохо переносят конкуренцию. Один великий человек – это монолог; два великих человека – это диалог; десяток великих людей – это десять потерянных друзей. Но что гораздо важнее звезд, так это большое количество зануд, и вот почему: зануда – существо преданное по своей природе и пунктуальное по сути; смысл его жизни состоит в том, чтобы занудствовать так долго и так постоянно, насколько это возможно. Если вы открываете свой салон в пять часов, зануды явятся в четыре часа пятьдесят девять минут и встретят вас у двери. Благодаря им вы никогда не рискуете оказаться в одиночестве или оставить в одиночестве звезду, которой необходима аудитория, и ваш салон всегда будет полон, поскольку хозяйки других салонов, менее опытные, не догадаются похитить у вас ваших драгоценных зануд. Остальное совсем просто: много красивых женщин, чтобы привлекать писателей, политиков и художников; много молодых талантливых людей, чтобы обеспечить себя на будущее; и одна-две старушки вроде меня, чтобы выказать вам благосклонность моего поколения, которое отличается весьма злобным нравом.

Четверги Клер Форжо удались на славу. У нее образовалась группа постоянных, преданных ей посетителей: салонный экономист, профессор философии, отставной генерал – бывший друг ее отца, неизменно рассуждавший о Силезии, и венгерский естествоиспытатель, который неустанно описывал нравы аборигенов Соломоновых островов. В отряд красивых женщин входили Эдме Реваль, Элен де Тианж, Дениза Ольман (кузина Клер со стороны д’Окенвилей), Соланж Вилье и сама Клер. Среди многочисленных молодых людей мелькали иногда знаменитые поэты – такие как Поль Валери или Жан-Поль Фарг, художники – например, Фернан Леже, музыканты – Франсис Пуленк или Дариюс Мило, и начинающие романисты – Франсуа Мориак, Бертран Шмит или Жак де Лакретель. Поначалу здесь бывал и британский драматург Фабер, который надеялся включить красавицу Клер Ларрак в свой длинный и лестный донжуанский список. Однако после тщетной трехмесячной осады он был вынужден признать свое поражение.

– Делать нечего, – сообщил он Роланде, – это безнадежный случай! Она всегда готова «анализировать чувства», говорить о поэмах, романах, симфониях, в крайнем случае позволить взять ее за руку в автомобиле. Но дальше – ни шагу! Согласитесь, дорогая, мне этого недостаточно! Если она ищет советчика, чтобы направлять ее в чтении, пускай обращается к библиотекарю!

Вокруг этой беломраморной статуи кружили и другие мотыльки мужского рода. И некоторые из них сильно обожгли себе крылышки. Даже сама Роланда, вовсе не склонная хвалить Клер, говорила Ларраку:

– С ней вам нечего бояться. У нее холодная голова, и она всегда контролирует свои чувства. Наверное, потому, что и контролировать нечего.

В итоге Альбер Ларрак предоставил жене полную свободу. Он продолжал осыпать ее драгоценностями, по-прежнему гордился ее красотой, любил показываться с ней в свете и наблюдать, как восхищаются ею другие мужчины, но, когда Роланда приезжала в Париж (а ее наезды становились все продолжительней), оставлял Клер одну на несколько вечеров в неделю, охотно позволяя ей проводить время с Ларивьером или с кем-то еще из числа своих друзей.

В один из январских четвергов 1923 года в салоне на авеню Габриэль вокруг писателя Бертрана Шмита собралась оживленная группа гостей: тот дружески критиковал доктора Маролля, уже довольно известного психоаналитика, опубликовавшего в «Ревю де Пари» свое исследование о Бальзаке.

– И что же написал там доктор? – спросила Клер. – Прошу прощения, я еще не читала эту статью.

– Идея доктора Маролля проста, я бы даже назвал ее чрезмерно упрощенной, – ответил Бертран Шмит. – Доктор считает, что Бальзак робел перед женщинами, что он потерпел множество неудач (пример: герцогиня де Кастри), что единственным его прибежищем была женщина с материнскими чувствами (пример: мадам де Берни), и доказывает, что именно по этой причине Бальзак так верно описывал женские хитрости, их дьявольскую изворотливость и уверенность в себе; по той же причине Бальзак сумел с замечательной точностью разоблачить «Тайны княгини де Кадиньян». В общем, для того, чтобы как-то оправдать свои любовные фиаско (надеюсь, я не исказил вашу мысль, доктор?), Бальзак должен возвеличить противника.

– Да, в этом и заключена суть моей идеи, – подтвердил Маролль. – Чем ярче робкий человек опишет женщину как существо, наделенное неотразимым очарованием и вооруженное злобным коварством, тем вернее он обоснует свое чувство унижения оттого, что он не осмелился завоевать ее.

– Это вполне логично, – заметила Клер. – А что вы можете на это возразить, господин Шмит?

– То, что Бальзак описывал также и женщин, ставших жертвами мужчин, – например, баронессу Юло, обеих дам Гранде, мать и дочь, – словом, всех, ставших жертвами циничных и безжалостных любовников.