Земля обетованная

— Джон рассказывал, что вы ходили с ним в Тэрстоне на рыбалку, — сказала Мэри. — Я и не знала, что ты умеешь рыбу удить.

— А я и не умею. Придумал по ходу действия.

— Во всяком случае, ему понравилось.

— Он отличный мальчишка. Мне с ним очень хорошо. И я с твоего разрешения намерен позволять себе это удовольствие чаще.

— Прекрасно.

— Так. Ну что ж — назад в келью.

— Спасибо, что зашел.

— Спасибо за угощенье!

— Весьма скромное.

— Все было очень вкусно.

— Ну, спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Он ушел. Мэри села и постаралась собраться с мыслями. У нее появилась твердая надежда, что она выкарабкается. Несомненно. Впервые за целый год она могла с надеждой смотреть в будущее. Дуглас помог ей. Так хорошо он уже давно на нее не действовал, наверное несколько лет.

V

Вопрос совести

1

Разобраться во всем было не так-то просто. Гарри сознавал, что ему нужно выкроить немножко свободного времени, сосредоточиться и хорошенько обдумать все возможные и вероятные последствия. Но времени было так мало. Разногласия все больше обострялись: казалось, что в них заложена собственная движущая сила, которая толкает их, заставляя развиваться в темпе куда более быстром, чем того желало большинство участников, и им непривычном. А Гарри очутился почти что в центре этих споров.

Политические страсти редко проявлялись в Тэрстоне с такой силой. Предвыборная кампания уже разворачивалась — что само по себе будоражило умы, поскольку шансы двух главных политических партий были почти равны; расколовшиеся на два лагеря избиратели распалялись все сильнее и сильнее, и теперь подавляющее большинство их — людей, считавших себя достаточно выдержанными, — заходилось от возмущения по разным, все умножающимся, причинам. Газеты, радио и телевидение просто захлебывались, сетуя по поводу ужасающих трудностей, в которых погрязла Британия, — трудностей кратковременных и долговременных, в области общественного устройства, экономики и морали. Резкие нападки вызывали негодующие вопли и шепотки по всей стране. А на тэрстонском заводе произошло к тому же первое серьезное столкновение между администрацией и рабочими.

У Гарри до сих пор не укладывалось в голове, что дело действительно обстоит так. Что этот вопрос стал первоочередным, отодвинув на задний план все прочие интересы. Например, он отдавал должное увлечению Эйлин политикой и, случалось даже, препирался с ней — в тех случаях, когда, на его взгляд, она начинала изъясняться лозунгами или рассуждать нереалистично. Но политика занимала всего лишь часть ее жизни, так же как регби — всего лишь часть его жизни. На брачной бирже и то и другое котировалось, на его взгляд, приблизительно одинаково. Он допускал, разумеется, что ее интерес серьезней, но, в общем, это очень мало беспокоило его, просто он считал, что у Эйлин есть политика, у него — регби, и это очень хорошо, по крайней мере каждый имеет что-то свое. В последнее время, правда, его смущала страстность некоторых ее заявлений, но, с другой стороны, она была человеком сильных чувств, твердо знала, чего хочет, и именно это восхищало его в ней. Все же он испытал большое облегчение — и честно признался в этом, — когда рождение дочери вынудило ее отказаться от выставления своей кандидатуры на дополнительных выборах. Она по-прежнему принимала участие в предвыборной кампании, таскала повсюду с собой ребенка, легко переносила трудности, связанные с этим, и лишь прибавила к своему длинному списку дел, не терпящих отлагательств, открытие яслей при учреждениях и предприятиях и налоговые льготы для домашних работниц, избавлявших от семейных забот женщин, которые хотели работать.

Гарри поддерживал ее как мог: выслушивал ее жалобы на усталость, помогал, когда она нуждалась в помощи, — всегда и во всем был тем надежным, прямым, честным человеком, которого она высмотрела и выбрала себе в мужья. Но она понимала, что он разделяет далеко не все ее политические убеждения. Конечно, его нельзя было назвать тори, еще того меньше либералом, но взгляды, которых он упорно придерживался, зачастую шли вразрез с ее взглядами. Когда требовалось отстаивать правое, на его взгляд, дело, он на первое место ставил независимость мысли, решений и действий. Он ставил лояльность по отношению к друзьям и к семье сразу следом за «основными принципами», но считал, что даже этими принципами можно поступиться во имя семьи. Политика у него стояла на втором месте.