Земля обетованная

Изменить жизнь помог случай. Однажды, возвращаясь, домой, он встретил своего одноклассника. Он не видел его со времён окончания школы. Взяли пива и сели в сквере. Вспомнили былое, расспросили друг друга о настоящем. Приятель предложил ему заняться коммерцией. Даже пообещал помочь взять ссуду. Было страшно брать в долг сумму, составляющую его годовую зарплату, но он рискнул. Двое суток на верхней полке – и они прибыли в Москву. В Лужниках кипела непривычная жизнь, но друг его чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Они пошли по рядам, вооружившись большими клетчатыми сумками. Он доверился другу и лишь дублировал его выбор, кладя в свои сумки то же, что тот клал в свои. Как они ехали назад, лучше не вспоминать. Вагон напоминал плотно утрамбованный склад, где между вещами были втиснуты и люди. Первый выход на рынок вызвал неприятное чувство стыда, но постепенно оно стало проходить. И он уже смело предлагал свой товар. Дела пошли, иной раз он зарабатывал за день больше, чем за месяц на работе, а долг его гас вместе с обесцениванием денег. Тюки, вагоны, базары стали привычной средой обитания. Но эйфория не могла продолжаться долго. В стране буйным цветом рос бандитизм, а человеческая жизнь обесценивалась. Появились рэкетиры, дань, «счётчики». Бритоголовые мерзавцы постепенно становились героями нашего времени. Однажды они в очередной раз возвращались из Москвы. Поезд шёл по степям Казахстана, когда его стала догонять группа всадников. «Вот, чингачгуки!» – подумал он тогда с ухмылкой, наблюдая за ними. Но поезд вдруг начал сбавлять ход и остановился на каком-то разъезде. А «чингачгуки» с визгом и руганью ворвались в вагоны. Вооружённые обрезами и ружьями, они, стрельнув для острастки вверх, начали выбрасывать баулы в выбитое окно. Грабители методично выворачивали карманы пассажиров, забирая все ценности. Двое пассажиров попытались оказать сопротивление. У них оказался обрез. Началась стрельба. Одного ранили в ногу. Бандитам такой поворот событий был не по душе, и они ретировались. Поезд снова начал движение. Раненому парню наложили жгут и промыли рану. Через полчаса появилась милиция. Начали допрашивать свидетелей. Паренька ссадили на ближайшей станции, а его товарищ отправился с баулами дальше. Ему как-то удалось замять дело с обрезом. А они с другом продолжили путь уже налегке, без баулов и без денег. Потом он снова начал «подниматься», даже Лиля встала на рынке, почуяв прибыльность лоточной торговли. Он подвозил, она продавала, вроде всё шло хорошо. Но быстрые деньги быстро развращают, и эта чаша не миновала их семью. Лиля вновь начала прикладываться к бутылке, появились друзья-подруги. Вновь возобновились вечеринки. И бизнес начал давать сбои. Снова начались скандалы, которые переросли бы в разрыв, если бы не изменившаяся обстановка в стране. Кроме разнуздавшейся преступности, активизировались националисты, террористы и прочая шваль. Шёл передел власти и собственности. По существу, официально дискриминации, конечно, не было, но в повседневной жизни это проявлялось повсеместно. Конечно, можно было сделать вид, что всё спокойно и продолжать жить, робко отстаивая свои права. Но кто гарантировал вам то, что в один прекрасный день вам не проломят голову, не убьют детей, не сожгут жилище? Они продали всё и поехали на историческую родину. Денег хватило только на то, чтобы купить домик в деревне. Это была небольшая хибара с печным отоплением и удобствами на улице. Началась новая, доселе не очень знакомая жизнь, точнее – борьба за выживание. Работы не было, колхозы стремительно разорялись, а имущество разворовывалось. Пьянство было поголовным, и он, не склонный к ней, стал изгоем в этом обществе. Однако он продолжал искать и, в конце концов, нашёл работу водителя. Хозяин занимался коммерцией, и часто ездил в Москву. Заработок был мизерным, но сводить концы с концами было можно, так и перезимовали. Постепенно жизнь начала приобретать какую-то устойчивость. Он перешёл на другую работу, на железную дорогу. И заработок был больше и вроде бы дома. Поддержку давал огород. Постепенно собрал небольшую сумму и вновь взялся за торговлю. Но как только начали появляться деньги, стали появляться и потребности. Лиля вдруг начала требовать то одно, то другое, то третье, растранжиривая не очень богатые запасы. Кроме того, возобновились выпивки. И чем больше он стремился повысить материальный достаток, тем загульнее становилась жена. После очередной попойки начинался скандал. Она обвиняла его в том, что он неудачник, и всю жизнь ей испортил. Появились какие-то подозрительные друзья. В конце концов, скандалы утратили своё действие, и женщина пустилась в загул. Был развод, делёж имущества, и снова он остался "у разбитого корыта", почти без денег и без жилья. Зато был свободен. Свободен и волен, распоряжаться своей судьбой. Сняв небольшой домик, он начал жить один, как это ни покажется странным на первый взгляд, но он не мог найти себе спутницу жизни. Резко менялись нравственные приоритеты. Теперь человек оценивался лишь кошельком или силой, всё остальные его качества в расчет не брались. Алчность стала движущей силой общества. Эта алчность очень сильно воздействовала на женский пол. Нет, конечно, они не вымогали денег, но возник какой-то материальный барьер, планка, по которой оценивался объект вожделения, и эта планка оставляла ему женщин простых, даже слишком простых, чтобы питать к ним какие-то сильные чувства. Все хотели разбогатеть на халяву, правда, хитрые и коварные знали, как это делать, а глупые и ленивые надеялись, что кто-то им эти деньги заработает. Он же не принимал душой ни хитрость и коварство, ни стремление к халяве, честный же труд не приносил большого достатка. Поэтому он отбросил мысли о женитьбе и занялся трудом.