Земля обетованная

Старик закончил резку, перемешал всё, добавив немного соли, и позвал детей к столу. Юсуп и Каха достали не только выданные им в дорогу ложки, но и ещё три трофейные, так что обед стал проходить быстрее. После обеда прилегли отдохнуть. Ещё не было холодно, но полуденная жара спала из-за того, что солнце не пробивалось из-за туч. Дождь лил, и его равномерный шум убаюкивал, от того и спалось хорошо.

Вечером старик немного поиграл с младшими и собрал за столом старших. Начался урок. Он учил их считать. Дело давалось с трудом. За весну и лето, не практикуясь, они многое забывали, и приходилось многое объяснять им заново. Считать по порядку они, в конце концов, научились, а вот производить арифметические действия с цифрами удавалось с трудом и не всем. Относительно благополучно дело обстояло со сложением и вычитанием малых чисел. Действия с трёхзначными числами никак не давались им. Они не могли представить себе такие количества, а потому терялись. Ещё больше проблем вызывало умножение и деление. Дети просто забывали, как это делается, и требовалось несколько уроков, чтобы они могли вспомнить старое, а потом приступить к усвоению нового знания. Занимались до наступления сумерек, затем он снова занялся ужином. Ужинали уже почти в темноте. Потом все разбрелись по своим углам.

– Дедушка, расскажи нам сказку, о том, как люди жили хорошо, – в который раз попросила Мила.

– Да, дедушка, расскажи, – начали просить ребята.

Он каждую зиму рассказывал им эту сказку, коротая долгие зимние вечера, но с наступлением каждой новой зимы дети вновь просили рассказать её.

– Хорошо, слушайте, но только тихо, – сказал он и задумался.

«А жили ли мы хорошо?» – подумал старик, возвращаясь в памяти к своему детству. Он вспоминал, как маленьким, учился ездить на велосипеде, как злился и бил его отец за то, что он никак не мог этому научиться. От этого он боялся велосипеда ещё больше, хотя о нём он очень мечтал. О том, как летом ездил к бабушке в деревню. С утра она жарила блины, потому, что он их очень любил. Ещё он любил яичницу с глазами и тюрю на козьем молоке. Бабушка наливала в миску молока, а он крошил туда хлеб и посыпал всё это сахаром. Ещё он любил гречневую кашу, и чтобы сверху была толстая пенка. Каша должна быть горячей, а молоко холодным. Вспоминал он, как собирал с бабушкой вишню и малину, абрикосы и груши. Всё это они возили на базар и продавали. И ему не жалко было продавать ягоды и фрукты, потому что в саду всего было много. Бабушка на эти деньги покупала разные нужные вещи, а ему какую-нибудь дешёвую игрушку. И он был счастлив. Ещё он рассказывал им, как учился плавать и, как он дрался, точнее, как его били. По натуре не агрессивный, он не мог прийти в ярость, и удары его в последний момент теряли силу, потому что ему не хотелось причинять боль противнику. Потому он и был всегда битым и побеждённым. Почему-то из школьных лет ему вспоминался виноград. Школа их располагалась напротив винзавода, и с начала октября караваны тракторов с прицепами, гружённых солнечной ягодой, выстраивались в длинную очередь. Поставив трактор в очередь, трактористы стелили в прицепах подстилку и, улегшись сверху на кучу винограда, отгоняли длинными прутьями пацанов, как пчёлы слетающихся на сладкое. Они же стремились выбрать виноград посолиднее – Изабеллу или Дамский пальчик, а, выбрав, крались к прицепу, чтобы стащить оттуда хорошую кисть. Сок стекал с прицепов на асфальт, затем в арык, образуя ручей, а трактористы угощали их палками, не давая стащить жалкой кисти. Потом они ели виноград, а, пресытившись, начинали кидаться друг в друга ягодами.

Сейчас ему было стыдно за себя. «Вот так, бесцельно, ради корысти, а то и просто ради забавы, бравады и похоти мы и уничтожили всё, что давал нам Бог», – подумал старик.

Он рассказывал детям о городах, о деревьях, реках и озёрах, о животных и рыбах. Наконец, он устал и прекратил свой рассказ. Все молчали, они никогда этого не видели, а потому пытались вообразить. Пытались представить, что такое животные и, как они бегают на четырёх ногах, что такое птицы и, как они летают по воздуху. Они пытались понять, как выглядит трава и, как она растёт на земле. Ведь она должна засохнуть и сгореть.

– Дедушка, – вдруг спросила Настя, – а почему, когда люди жили хорошо, они стали жить плохо?

– Не знаю, – ответил, застигнутый врасплох, старик, и, подумав немного, продолжил: – Наверное, потому, что хотели жить слишком хорошо. Ну, ладно, на сегодня хватит, давайте спать.

Так неспешно шли дни. Дождь то усиливался, то ослабевал, но не прекращался. Пока их убежище не давало течи, и они чувствовали себя в нём уютно. Но дни сокращались, и с их уменьшением становилось холоднее и холоднее. Дождь всё чаще сменялся градом. Он начинался с заходом солнца и переходил в дождь к полудню. От этого на земле образовывалась толстая гладкая корка наледи. Вода поднялась почти на два метра, и пока горошины града в ней таяли. На земле же они скатывались вниз с холма и образовывали большие кучи причудливой формы.

4.