Земля обетованная

– Ты, кажется, говорила мне, что была в Елисейском дворце? – спросила она Клер.

– Да, мама, дважды.

– Неужели, мадам? – воскликнул кюре. – И какое у вас впечатление от президента Пуанкаре?

– Он очень просто держится, господин кюре. Скромный, пунктуальный, довольно бесцветный. Прогуливаясь со мной в саду, он все время повторял: «Это моя супруга придумала устроить здесь розарий… Это моя супруга велела проложить тут аллею…» В тот день сады были очень красивы: на индийских каштанах распустились белые цветы с красными прожилками. Господин Пуанкаре объяснил мне, что все деревья Елисейского дворца наклоняются к центральному газону, потому что гумус там довольно рыхлый. «Это символично!» – сказал он мне.

– Вот как? И в чем же состоит этот символ?

– Не знаю, господин кюре. Мой муж пересказал президенту слова Клемансо: «Мы с Пуанкаре теперь близки, как два брата». И тогда президент воскликнул: «Согласен! Но при условии, что я буду младшим».

– Младшим братом! – удивился кюре. – Это очень любопытно!

После обеда Клер совершила длинную прогулку с Эдме Реваль.

– Знаете, а вы очень изменились, – сказала та.

– Я не замечала, – ответила Клер, – и в чем же?

– Вы стали еще красивее, еще блистательнее и свободнее, но в вас чувствуется горечь.

Клер вздохнула:

– Да, может быть. Жизнь так не похожа на то, как я себе ее представляла.

– Нельзя пытаться жить в воображаемом мире, – сказала Эдме. – Нужно исходить из того, что нам дано. А счастье… в конце концов, что такое счастье, если это не постоянная попытка создать себе счастье? Вот мой муж – он отнюдь не совершенство, и что с того?! Но я научилась любить его таким, какой он есть, и не помышляю изменить в нем ни одной черты его лица, ни одной его мысли. И он так же относится ко мне. Поэтому мы счастливы. По крайней мере были счастливы, пока жили вместе.

– А где же он теперь?

– В армии Манжена.

– Эдме очень умна, – сказала Клер матери, вечером. – Но она меня немного раздражает. Очень уж любит читать нравоучения. Не говорит, а вещает. Ей, видите ли, удалась ее супружеская жизнь, и она хочет возвести свой опыт в закон для всех остальных женщин. А где доказательство, что она права?

– Я с тобой вполне согласна, – сказала мадам Форжо. – Я просто засыпаю от ее разговоров.

– Ну, я не засыпаю, но мне уже тошно слушать, как она величает себя Счастливой Женщиной.

Клер поднялась в свою старую спаленку наверху башни. Она долго разглядывала четыре гравюры, посвященные Жанне д’Арк. Под одной из них она прочитала: «Пророчество Мерлина-волшебника: „Явится девственница, и конь ее будет попирать копытами спины лучников“». Ее маленький рабочий столик пребывал в том виде, в каком она его оставила. Клер выдвинула ящички и нашла там старые листки с набросками своих старых стихов. Перечитав некоторые из них, она вздохнула:

– Да, видимо, мне никогда в жизни не удастся ни сонет, ни любовь.

Она села в кресло. Из окна веяло туманом и ароматами сухих трав. Молочно-голубой лунный свет заливал поля. На минуту Клер погрузилась в раздумье, потом взяла карандаш и написала:

О том, как Моисей долину Ханаана,
Что предназначена Израиля сынам,
Увидел с древних гор, из книг известно нам.
Но сам он не достиг Земли обетованной.

Подвижницей, как он, скитаюсь непрестанно,

Ведя любовника к тем праведным местам,
Где наслажденье подарит его чертам
Метаморфозу дивную…

Тут она задумалась, устремив взгляд на листву за окном, купавшуюся в лунном сиянии.

«Ладно, приступим сразу ко второму терцету, – решила она, – а остальное придет само».

Когда же солнце ввечеру склонится ниже,
С вершин иссушенных я с горечью увижу
Зеленый райский сад, куда мне не войти.[78]

«Не хватает трех предыдущих строчек, – подумала она, – но их нетрудно будет зарифмовать: скажем, „в конце пути“… или что-нибудь в этом роде».

Но тут ей захотелось спать; она закрыла тетрадку и бросила ее в ящик. Миг спустя она уже лежала в своей постели, с наслаждением потягиваясь и ощущая приятную усталость.

XXVII

В июле 1918 года победа внезапно перешла на сторону французов. Сотни танков Рено и Ларрака, вырвавшись из леса Виллер-Котре, прорвали брешь в неприятельских позициях и впервые добились отступления армий Людендорфа. А затем и Фош смял линию германского фронта стремительными ударами со всех сторон. От военных приходили ликующие письма. «Мы одолели их, патрон! – писал Роже Мартен. – И одолели тем методом, который вы всегда предлагали. Я буду всю жизнь гордиться своей причастностью к вашему делу!» На передовой солдаты видели старика в помятой фетровой шляпе, который размахивал толстой тростью, свирепо подгоняя генералов к победе. Это был Жорж Клемансо.