Земля под ее ногами

I call your number but you ain't home. I call your number but you ain't home. Seems I made this long journey just to wait on my own. It's been a long journey home. A long journey home[240].

«Баллады» с пластинки «VTO» бросают вызов идеям отвергающего иронию cineaste[241] Отто Уинга. «Picking up the Pieces», «(You Brought Me) Peace Without Love», «Long Journey Home», «Might As Well Live»[242]: во многих песнях Ормуса слышна горькая ирония, вызванная крушением иллюзий. Но у музыки, с которой он явился, — беспечный, почти противоестественно высокий темп. В общем и целом это звучит на удивление жизнеутверждающе, это почти гимн, и для многих молодых людей желчные строки его антиутопий становятся, как ни странно, гимнами взросления, несущими облегчение, новон начало, освобождение. В моем квартале я слышу, как молодые наркодилеры — Джонсон Мило-Мило, Гарри Жеребец, Скай Мастерсон, Большая Жули и Натан Детройт — насвистывают песенки Ормуса. Мир без любви: они продают унциями именно этот продукт, качество гарантировано. Это их единственное занятие, так было всегда. И когда у вас заканчивается «снежок», «колеса» или «герыч», вам всегда рады здесь, на Хэппи-Вэлли, где вы получите новую порцию, — конечно, если есть бабло. Чего не скажешь о любви, по крайней мере наркодилеры со мною согласятся.

Американцы покупают «Баллады» вагонами, но антивоенная направленность альбома вызывает некоторый ропот недовольства. Структуры, видящие свою задачу в том, чтобы защитить страну от «пятой колонны», от дестабилизации, начинают проявлять к певцу скрытый интерес. Юлу Сингху звонит на личный номер вежливый голос, представившийся Майклом Бакстером в начале разговора и Бакстером Майклсом при прощании. Предупредительный выстрел. Намек для понимающих. «У нас вызывает определенную озабоченность содержание некоторых песен. Речь, разумеется, не идет о каком бы то ни было нарушении прав человека, гарантированных Первой поправкой, но, насколько мы понимаем, их автор не является гражданином США. Гость, который не хочет портить отношения с хозяевами, не должен писать на их любимый ковер».

Юл Сингх вызывает Ормуса и Вину в свой просторный офис на Коламбус-сёркл и предлагает им прогуляться по парку. Обычно ньюйоркцы щеголяют своим равнодушней к славе и знаменитостям, но небывалый успех «Баллад» вынуждает принимать особые меры. Для Ормуса это старый хипповый пиджак, огромные очки с фиолетовыми линзами и устрашающий парик. Вину переодеть сложнее. Ее рост, прическа афро-шок, ее манеры не поддаются маскировке. После долгих препирательств она соглашается наконец надеть трепанную широкополую фетровую шляпу ярко-алого цвета, и только потому, что она гармонирует с ее длинным итальянским кожаным пальто. Юл Сингх отказывается от привычной белой трости и опирается вместо этого на железную руку Уилла Сингха. Еще полдюжины Сингхов незаметно следует за ними на некотором расстоянии на случай, если толпа проявит к хозяину интерес. В парке, скрывшись в листве, приободрившийся Юл передает им содержание телефонного разговора с фэбээровцем. Вина пренебрежительно фыркает, отказываясь принимать угрозу всерьез — Сейчас у всех на хвосте висит ФБР, это даже модно! — и пускается в свои обычные безумные рассуждения: «Что они там знают, все равно никто никогда толком не понимает тексты рок-песен. Я всю жизнь думала, что Хендрикс голубой. Ну, ты знаешь, „извини меня, что я целую этого парня…“. А теперь земля под ногами поехала. Раньше я восхищалась сюрреализмом рок-н-ролльных текстов, их безумной алогичностью. А потом поняла, что все дело в моих гребаных ушах».

— Ормус, — тихо говорит Юл Сингх, — мы живем, скажу я тебе, в непростое время, люди чувствительны, у них нет кожи, может быть ты несешь им слишком много правды. Я просто хочу сказать, хотя, конечно, тебе решать… ну, в общем, тебе нужно контролировать свои рискованные высказывания и, если можно так выразиться, ее непечатные выражения.

— Ну и денек! — рявкает Вина и, отшвырнув шляпу и очки, широким шагом быстро удаляется в бликах солнечного света — великанша на тропе войны. Люди оборачиваются ей вслед, но грозовые тучи вокруг нее отпугивают их, и они не решаются ее беспокоить.

Слежки нет. Кто-то решил позволить ей уйти. Атака на Ормуса начнется через год и три месяца, после выхода песен о землетрясении.

Культуре необходим вакуум, который она стремится заполнить, культура — это аморфность в поисках формы. Отложенная любовь Ормуса и Вины, это божественное отсутствие, которое мы можем заполнить своими фантазиями, становится эпицентром нашей жизни. Кажется, что город организует себя вокруг них, как будто бы они являются неким принципом, чистой платонической сущностью, придающей смысл всему остальному.

Льщу себя мыслью, что использую слово «мы», говоря о людях, к которым сам не принадлежу.