Земля под ее ногами

«Голос Вины Апсары, — восклицает Сангрия, — это в буквальном смысле музыка, музыка в глубинном ее смысле. Отношения Вины и Ормуса выражают напряженность между мудростью и красноречием. А интервалы в гитарных импровизациях Ормуса вполне могут быть, выражаясь математически, структурным базисом не только всей вселенной, но и самой человеческой души. Когда мы исследуем наш внутренний космос, — с нами согласятся и буддисты, и физики-ядерщики — мы обнаруживаем там микрокосм, равный макрокосмосу: музыка Ормуса открывает нашим сердцам идентичность великого и малого. Она передает музыку души нашим конечностям, и когда мы танцуем, это танец не тела, а души».

Реми развивает эти выкладки в эзотерическом духе.

«Борьба великого музыканта, — пишет Реми, — заключается в его стремлении петь не только возвышенную, чистую аполлонийскую песнь, но и двигаться в грязном дионисийском ритме. Разрешение конфликта между аполлоническим и дионисийским началом мы называем гармонией. Там, где разум и свет сталкиваются с безумием и темнотой, где наука встречается с искусством, а мир — с войной, там, где взрослый становится ребенком, а жизнь смотрит в лицо смерти и смеется над ней, — там создавайте свою музыку».

«Певец использует неистовство богов, — пишет Реми. — Грань между империями Аполлона и Диониса разрушается под натиском этой божественной ярости. Существует четыре уровня furor divinus. Поэтический furor успокаивает душу, жреческий furor готовит дух к экзальтации, пророческий furor возносит нас до уровня ангелов, эротический furor объединяет душу с Богом. В музыке Ормуса все они присутствуют в своем высшем проявлении».

«Есть два великих духа, — пишет Реми. — Spiritus humanus, связывающий душу и тело, и spiritus mundi, связывающий мир подлунный и надлунный». Эти лунатические термины — осеровская версия доктрины Ормуса о двух реальностях — об этом мире и мире другом. «В музыке „VTO“ эти два духа объединились. И это, — скромно делает вывод Реми, — вероятно, великая объединяющая теория души: на неких невообразимо высоких уровнях тепла и компрессии — иными словами, на уровне гения — мы и космос едины. Ормус Кама является живым воплощением этой теории, подтверждением ее истинности».

Легионы жаждущих духовной пищи, которые заполняют стадионы, жадно глотают приведенные выше словесные излияния. Но что их действительно волнует, так это неизбежность катастрофы: строка за строкой, образ за образом, пересказанные и истолкованные Марко Сангрией эсхатологические взгляды Ормуса. Землетрясение грядет. Оно поглотит нас всех. Танцуйте под мою музыку, потому что завтра, ублюдки, мы умрем.

Эсхатология и сплетни: уран и плутоний конца двадцатого века. Вина сама создала историю своей жизни, а история Ормуса превратилась в известную на весь мир мыльную оперу. Знаменитый обет воздержания вызывает столь сладостную дрожь, что половина женщин земного шара выстраивается в очередь, чтобы предложить Ормусу то, от чего он, они надеются, будет не в силах отказаться. Эти яблочные евы не очень-то отличаются от завсегдатаев баров мужского пола, хвастающихся своими победами, попутно испытывая силу своих чар на всех недоступных женщинах — кинозвездах, лесбиянках и женах их лучших друзей. Равнодушие Ормуса к лести и уговорам вызывает у некоторых из этих женщин даже тягу к насилию. Они уверены, что это его самоотречение неразумно, и воспринимают его отказ как оскорбление всем женщинам из плоти и крови. В его адрес поступают угрозы, что влечет за собой присутствие полиции на концертах «VTO» и усиление охраны в Родопы-билдинг. Такая вакхическая ярость — лишь одна из особенностей нравов того времени.

У Вины тоже есть свой столик у Сэма. Там она и проповедует, окруженная любовниками и учениками — Марко, Реми — да кем угодно. Ей необходимо поделиться своей мудростью, она считает, что мир должен знать о ее взглядах, например на новейшие квазинауки. Клинический мониторинг и когнитивная трудотерапия, ортомолекулярность и макробиотика. Она восхваляет чудодейственные свойства ямайского кизила, компрессы из капустного листа, терапевтическую пользу звуковых волн. Ее воинствующее вегетарианство не позволяет ей пить кровь ящериц и летучих мышей, но она милостиво признаёт, что лечебные свойства этих напитков не допускают никаких сомнений.