Земля помнит всё

Ямат ушел. Остались жена, только что родившийся сын и полтора гектара хлопчатника с начавшими раскрываться коробочками.

Через два дня Сапар снова обошел участок Ямата. Спелые коробочки почти все раскрылись, медлить с уборкой нельзя, пойдут потери. Сапар заметался, не зная, что предпринять. Кого приведешь на чужой участок? У каждого своих забот полно.

— Бог в помощь Бебек!

— Здравствуй, бригадир!

— Как Нурлы, наезжает хоть когда?

— Без трех дней пять месяцев, как глаз не кажет. Будто на фронте. Пускай ты чабан, в пустыне живешь, имеешь ты право хоть раз в полгода домой заглянуть.

— Заглянет Бебек, как будет возможность, так и заглянет. Думаешь, он по тебе не стосковался?

— Очень нужно ему по мне тосковать! Ему бы только пески! Я другой раз девочкам своим говорю, как бы наш отец прямо из Каракумов на фронт не утопал…

— Он бы первым ушел, если б не увечье.

— Увечье! Дай бог не увечному так с отарой управляться!

— Мужа похвалить решила? Ну да, а то я человек сторонний, не знаю его… Эх, ты! Вот что, Бебек, у Ямата на поле хлопок осыпаться начал. Что делать, а?

— Уж не знаю, бригадир, не знаю…

— Не годится так говорить, Бебек. Помочь надо. Дочку пошли. А то и сама сходи, собери немножко…

— Сходить-то можно, об чем разговор. Только ведь неловко как-то…

— Не пойму я тебя, Бебек. Туманно говоришь.

— Да я к тому, Сапар, что как же без хозяина-то? Будь тут Ямат…

— Ямат! Будь тут Ямат, и разговора бы этого не было!

— Ну… Хоть бы Солтанджамал на часок вышла! Хоть бы самые первые коробочки… А то мало ли что сказать могут…

— Что могут сказать?!

— Скажут: люди урожай растили, а Бебек собирает.

— Ну и удумала! Я считал, ты умнее.

Сапар-ага сокрушенно покачал головой, пошел дальше. Неподалеку работала жена Ходжи. Подошел и остановился в растерянности — как с ней толковать, когда у нее ящмак на рту? Хорошо, деверь ее — подросток рядом был.

— Меред, скажи невестке, пусть с обеда переходит на карту Ямата.

— А мне как?

— Если скажет, чтоб с ней шел, иди.

— Сапар-ага, она говорит, если Солтанджамал в поле выйдет… Что? Да говори ты громче! Что?! А… Ладно, я ему скажу. Сапар-ага, она говорит, пусть Солтанджамал начинает, тогда и она придет.

— А если Солтанджамал не сможет выйти?

— Тогда, говорит, не пойду.

— Ну и не надо! Без вас обойдемся!

Больше Сапар решил никого не просить. После полудня повязался фартуком и сам пошел на карту Ямата. Не разгибаясь, не подняв головы, дошел до конца ряда. Злость его малость поутихла. Ведь если честно говорить, не так уж они не правы. Наверное, и Ямату не больно-то приятно было бы видеть, как другие собирают выращенный им хлопок…

Когда второй фартук был наполнен, у Сапара заломило поясницу. Боль все усиливалась. Он пытался собирать на коленях, но легче от этого не стало. Сидя тоже ничего не получалось — много не наработаешь. Тогда Сапар решил плюнуть на эту боль, не обращать внимания, и все, и подумаешь — боль!.. Люди от темна до темна не разгибаются, и ты не разломишься — не велик бай!

И боль отступила. Отступила перед его твердым решением собрать полный мешок. Вот набьешь этот громадный мешок — значит, выдержал испытание. Значит, имеешь право ругать тех, кто мало собирает. И никто уже не скажет про тебя: "Командовать да ворчать ты горазд, попробовал бы сам с фартуком походить!.." Попробовал — может.

Первой, ведя с собой дочерей, пришла Бебек.

— Чего надумала? И без тебя обошлись бы…

— Не выдержала я, Сапар.

Вместе с подростками-деверями пришли жена Ходжи и вдова Джумы, месяц назад получившая похоронку. Когда солнце стало садиться, вместе с Сапаром работало уже человек десять. Все молча делали свое дело — слышен был лишь шелест раздвигаемых веток. И Сапару казалось, что, работая, все думают об одном — такой хлопок вырастил человек, а убирают его чужие руки…

Сапар работал наравне с женщинами. Собрать бы хоть те, что раскрылись. А когда остальные коробочки дойдут, глядишь, и Солтанджамал окрепнет.

Ты, Ямат, главное — не беспокойся, тут всё будет в порядке. И урожай соберем, и проживем как-нибудь. Как сообщишь адрес, бригадир Сапар сразу тебе отпишет, отчитается за твой урожай до последнего килограмма. Будешь ты читать его письмо, а перед глазами у тебя хлопок, хлопок… Вот этот самый! Разве его забудешь — коробочки-то к земле кусты пригибают!

Три письма отправил Сапар Ямату, писал про дела, про семью его писал. Четвертое написать не успел…

Выкорчевали сухие стебли, перепахали карту, а когда пришла весна и на пядь поднялась верблюжья колючка, поле снова засеяли. Распланировано оно было немножко иначе, арычки проходили по-другому, но участок земли возле старого глинобитного забора по-прежнему называли "поле Ямата".

Потом забор срыли, разровняли арычки, выкопали новые. Потом на поле пришли новые люди, новое поколение хлопкоробов. Среди них был и сын Ямата Агаджан.