Земля после

По лестнице поднимались двое: могучий рыжебородый мужик с перевязанной серым застиранным бинтом головой, — тот самый, который полчаса назад уже предлагал Яросвету разоружиться, — и молодой парень лет чуть старше двадцати, рослый, худощавый, но явно нехилый.

— Клади ствол, не дури. А то завалю, — добавил Кувалда.

Пистолет в его руке смотрел точно в лицо Яросвета. Это был не вынашивавший месяцами горькую обиду людоед-интеллигент, а матерый воин. Этому убить — что два пальца обоссать. Яросвет подчинился, отбросил пистолет в сторону.

— Вот и молодец, — одобрительно сказал Кувалда. — Витя, перевязать его есть чем?

— Есть. Сейчас… — Витёк опустил автомат и, скинув рюкзак на ступени, полез внутрь.

В этот момент, уже смирившийся с неизбежностью своей скорой смерти Дмитрий-Яросвет понял, что судьба дает ему шанс, — местным он был нужен живой, а не мёртвый.

— Что, — спросил раненного Кувалда, разгадавший ход мыслей пленника, — не ожидал? Мы тебе не выродки, как этот… — он кивнул назад, в сторону лежавшего на ступенях Волка. — Да слышали мы ваш задушевный разговор, слышали… За него спросу с тебя не будет. Спрос будет за других, за наших товарищей. — Лицо Кувалды посуровело.

— Эй! У вас там все живы? — раздался снизу голос Молотова.

— Почти, — ответил Витёк, доставая из рюкзака флакон с очищенным самогоном и ещё один ППИ-1, последний. — Поднимайтесь сюда, тут помочь надо!

— Вить, глянь, чего это с ним? — сказал Кувалда. — Кажись, отъезжает фашист…

В глазах у Дмитрия-Яросвета стало темнеть. Когда снизу поднялись ещё двое местных, все они, и рыжебородый, и тот, кого рыжебородый называл Витей, стали странно похожих между собой, как бывают похожи тени на стенах домов вблизи от эпицентров. Тени что-то говорили, похлопывали его по щекам, — он не мог разобрать слов. Наступала темнота и звуки тонули в чёрном снеге, стремительно заполнявшем всё вокруг. Оставались только чёрные немые тени. Но и они быстро исчезли. Чёрный снег поглотил их. Больше Дмитрий ничего не видел и не слышал. А потом остановилось и само время.

МЁРТВАЯ ЗЕМЛЯ. ВОЗМОЖНОСТЬ ИСПРАВИТЬ ОШИБКУ

Разархивация

Эвааль появился среди звёзд. Странным образом он стоял посреди пустоты, вокруг был холодный вакуум, мерцали звёзды, но Эвааль не испытывал при этом ничего из того, что должен испытывать всякий живой человек, оказавшийся в открытом космосе без защиты. Он даже не дышал, и это его совершенно не беспокоило. Он просто был. Весь. Целый. С руками и ногами. Эвааль посмотрел на свои руки: ничего необычного, руки как руки; опустил взгляд ниже: ноги тоже были на месте и стояли на чем-то прозрачном, вроде стёкла или силового поля. Сделал шаг вперед и остановился. Симуляция.

— Эйнри́т! — громко произнёс он имя, которое, подобно мантре, звучало у него в голове.

Когда он закрыл глаза и утонул в небытии, она была рядом. Она обещала хранить его и не возвращать без необходимости. Она… «Она ли это?» — спрашивал себя Эвааль ещё вчера. «Да, это она. Она — её точная копия, а значит, это она. Только другая». Он старался не думать о том, что другая Эйнрит, оригинал, больше не желает его видеть. Эта мысль причиняла Эваалю боль, отключить которую он не мог.

— Я здесь, Эвааль… — ответил знакомый голос позади Эвааля.

Он обернулся и увидел её. Эйнрит была точно такой же, как и минуту назад, когда он лег в капсулу. Она стояла перед Эваалем в знакомом ему темно-синем комбинезоне, повторявшем каждую линию её безупречного тела. Те же зелёные глаза на светло-голубом, почти белом овальном лице; те же слегка пухлые губы с оттенком лазури; те же цвета воронова крыла прямые волосы, спадающие на хрупкие плечи чёрными потоками. Эйнрит выглядела такой же, как и её прообраз.

На доли секунды воспоминания захлестнули разум Эвааля; мысли его разделились на множество потоков — словно вместо одного Эвааля стало множество — и устремились в прошлое. Потоки воспоминаний несли Эваалей через века и тысячелетия. Мимо мелькали лица из разных миров и сами миры, звёзды и скопления звёзд. Будучи единым и множеством, Эвааль за одну сотую секунды пережил лучшие мгновения прошлого, и почти в каждом была она — его Эйнрит.

Но вот он приблизился к черте, что разделила его жизнь на до и после… потоки соединились, слились воедино и, вспенившись грязью и нечистотами, влились в отвратительное море, волны которого окрасились кровью миллионов невинных. Эвааль вспомнил о своих преступлениях…

«Преступник! Ты преступник!» — с презрением бросил остальным один из Эваалей, прежде чем слиться с ними воедино. Теперь он остался один — преступник, сумевший осознать своё преступление и исправить его последствия, но при этом совершивший новое, пусть и несопоставимое с трагедией целого мира, но гораздо более подлое и отвратительное.

Теперь он полностью осознавал кто он и где он. Оставалось разобраться, зачем он.