Земля потерянных людей

Теперь он разработал новый четкий план: постоянно идти под горку, пристально следя за возможной дичью. Ему было известно, что так или иначе он должен наткнуться на многочисленные ручейки, которые в свою очередь должны привести его к Меконгу, большой реке, пересекающей Камбоджу на пути к Южно-Китайскому морю.

Он обнаружил, что под гору идти легче, и обрадовался, что принял верное решение. Ландшафт несколько изменился: стало больше открытого пространства. Некоторые из равнин были заболочены, приходилось идти в обход; болота и низины заросли слоновьей травой, вызывавшей у него воспоминания о траве у озера во время летних каникул. Такие места ему не очень нравились, потому что были слишком похожи на места естественного обитания змей. Он вспомнил, что где-то читал, что в Индии в течение года как-то раз наблюдалось шестнадцать тысяч смертельных случаев в результате укуса змей. Эти воспоминания пришли ему в голову как раз посреди огромных зарослей травы, и он стал двигаться очень медленно, тщательно изучая пространство перед собой. А это вынуждало отодвигать стебли, — процедура долгая и трудоемкая, но зато и двигался он спокойнее; поэтому, когда он выбрался из зарослей травы, пред ним предстало зрелище, которого ему бы не видать, если бы он шел, производя шум.

Прямо перед ним шагах в пятидесяти под громадным баньяном лежало несколько диких свиней; все они сладко спали, за исключением старого кабана, охранявшего их. Все-таки появление Кинга не было совсем бесшумным — это подтверждалось тем, что кабан стоял, подняв голову, навострив уши и глядя прямо на человека, выходящего из зарослей слоновьей травы.

Мгновение человек и животное стояли, молча глядя друг на друга. Около кабана Кинг увидел спящего большого поросенка, больше подходящего для еды, чем взрослый самец с жестким мясом. Гордон прицелился и выстрелил в спящего звереныша, предполагая, что все остальные разбегутся; но он не учел нрав кабана. Остальное стадо, внезапно разбуженное непривычным в джунглях звуком выстрела, вскочило на ноги, помедлило в ошалении, а затем все как один развернулись и исчезли в кустарнике. Но не кабан. При звуке выстрела он бросился вперед.

В нападении кабана есть что-то даже внушающее восхищение, особенно если стоишь у него на пути, как это довелось Кингу. Из-за того, что нрав диких свиней Гордону был неизвестен, нападение для него оказалось полной неожиданностью; соразмерив небольшое расстояние между зверем и собой, он понял, что не знает и того, куда следовало бы стрелять — где у животного наименее защищенное место. Все, что он осознал за этот более чем краткий миг, было то, что огромные сверкающие клыки, могучие челюсти, налитые кровью злые глазки и поднятый торчком хвост несутся прямо на него со скоростью, да пожалуй, и весом паровоза.

Пришлось стрелять в морду. Первым же выстрелом он попал борову меж глаз, и зверь упал, но тотчас же поднялся и бросился вперед. Мысленно благодаря за то, что это автоматическая винтовка, Кинг всадил еще три пули в несущегося зверя, и лишь после третьего выстрела кабан покатился к его ногам. Неуверенный в том, что покончил с врагом, человек быстро послал пулю кабану прямо в сердце.

Осознав расстояние, остававшееся между ними, Кинг даже вздрогнул, представив себе, что еще чуть-чуть и он мог бы быть серьезно ранен и обречен на смерть в джунглях. Удостоверившись в смерти кабана, Гордон быстро подошел к туше поросенка. Вонзив в нее нож, он изумился своим желаниям. Такого с ним не было никогда. Ему хотелось вонзить в нее зубы. Подумав, он понял, что отчасти причиной был мучавший его голод; но это было не главное: что-то примитивное, звериное, таившееся где-то в глубине души, вдруг всплыло на поверхность. В это мгновение он понял чувства дикого животного в его стремлении к убийству. Он быстро поглядел по сторонам, нет ли кого, кто захочет покуситься на его добычу. Он почувствовал, как у него напрягается верхняя губа и даже легкое рычание внутри, хотя, конечно, с губ не сорвалось ни звука.

Потребовалось даже известное усилие, чтобы не съесть мясо сырым — настолько он был голоден; но все же ему усилием воли удалось сдержаться и даже разжечь костер. Правда, готовность пищи, которую он приготовил, была очень сомнительна: мясо обуглилось снаружи и было совершенно сырым внутри. После того, как он насытился, он почувствовал себя родившимся наново, но теперь его стала неотступно мучить жажда. Фляга его была пуста; в течение дня он не один раз проходил мимо прудов со стоячей водой, но у него хватало сил не пить из них, сознавая, что она таит микробы чудовищной лихорадки.