Земля предков

Я поглядел на свою команду. Неяркий свет единственной масляной лампы (воздух надо экономить) озарял суровые лица хускарлов и азартные – молодежи. Мой маленький хирд был готов к драке. Жаль, что он действительно маленький. Стюрмир, Тьёдар, Гуннар, Скиди, Бури, Вихорёк, Харра и еще шестеро молодых варягов, способных держать оружие. Среди последних – Вильд. Будет толк из пацана. Если выживет. А он выживет. Мы все выживем, потому что сидеть тут нам недолго. Хрёрек близко, а стрелы вороги хрен получат. Пусть бэушные по двору собирают или камнями отбиваются.

Мои хирдманы – бодрячком. Викинги. Только Вихорёк немного грустный. Небось Домаслава-Траусти оплакивает. Это был его кадр. Личный.

Мои – в порядке, а вот варяжата – не очень. Личики пасмурные. Не хочется им в Ирий. Надо подбодрить молодежь.

– До полудня, самое большее, – сказал я.

– Ты о чем, вождь? – спросил Харра.

– Наши подошли, – сообщил я тем, кто сам не догадался. – Без стрел да с воротами, которые они сами же попортили, Водимировы долго не выстоят. Да и мы еще тут. До полудня, самое большее. А потом будем казну Водимирову делить.

Подбодрил. Снаружи принялись ломать дверь.

– Давно пора, – заявил я. – Душновато здесь. Надо проветрить.

Никто не засмеялся. Может, оттого, что в подклети и впрямь было душновато. Ничего. Задохнуться не успеем.

– Гуннар, Стюрмир, – вы первые, – я кивнул на дверь. – Потом мы с Певцом. Остальные – в готовности.

Позиция у нас на первый взгляд кажется неудобной. От дверей вниз – полуметровой высоты лесенка, так что у противника преимущество в высоте. Но неудобна она только на первый взгляд. Сверху-то у воина что? Шлем, панцирь. А снизу? Ноги, на которые здесь вешать защиту не принято. Снижает подвижность потому что. Есть, правда, щит, но ведь он – не ростовой. В строю первый ряд и присесть может, если под обстрелом. Но то – в строю. И хоть в строю, хоть без, а большая часть ранений – в конечности. По себе знаю. Нога вон как противно ноет.

Не дожидаясь моей команды, Бури занял позицию для стрельбы. Вихорёк тоже приготовился. За узкой низкой дверью в подклеть – площадка, на которой особо не построишься, а вторая лестница, наверх, хоть и пошире, зато длиннее и круче. Стрелкам вражьим на ней не разместиться. А вот нашим – исключительно удобно.

Одна из досок треснула.

– Лампу задуйте, – велел я.

Сейчас начнется.

Однако началось совсем не так, как я ожидал.

Первым в проделанную дыру полетело копье, ударившее Вихорька прямо в грудь.

Затем полетел факел, а за факелом – сразу две стрелы, одна из которых воткнулась в локте от спящего Медвежонка, а вторая ушла в молоко, потому что Бури мгновением раньше подстрелил лучника. И еще кого-то подстрелил, потому что воплей было два.

Факел погас. Кто-то из моих позаботился. С той стороны двери тоже стало темно.

Я дернулся было посмотреть, что с Вихорьком, но вспомнил, что я – хёвдинг, и удержался.

Снаружи кто-то стонал, кто-то ругался. Рубить двери желающих пока не находилось.

– Гляньте, что с Виги, – попросил я по-скандинавски.

– Жив, – через минуту ответил Тьёдар. Уточнил с презрением: – Такому метателю дерьмо свиное выгребать – с семи шагов кольчугу не пробил.

Снаружи завозились. Бури выстрелил на звук. Попал во что-то металлическое.

За дверью наступила тишина. Подозрительная…

А потом – бешеный рев, удар, от которого дверь окончательно развалилась, и в проем ломанулась сразу целая толпа.

Первому повезло. Он споткнулся, и предназначенное ему копье угодило в соратника. В того же попала и стрела Бури. И еще одно копье. Следующий боец прикрылся своим убитым как щитом, потом толкнул труп влево, а сам спрыгнул с лесенки вбок, где наткнулся на Гуннара. Однако гридень оказался достаточно ловок, чтобы выжить. Они с норегом сцепились и повалились на землю.

Пробитый копьем дружинник рухнул на Стюрмира. Тот отпихнул покойника и принял бой сразу с двумя водимировцами, ухитрившимися протиснуться в дверь разом и принять стрелу Бури на щит.

Хозяин щита прыгнул сверху на Тьёдара, который бросился на помощь Стюрмиру, но Вдоводел прыгнул быстрее, и полет гридень продолжал уже без ступни. Что, впрочем, не помешало ему обрушиться на Певца и вцепиться в него, как обезьяний детеныш в мамку.

А в подклеть тем временем спрыгнули еще двое, которых взял уже я.

Бой в тесноте и темноте – это нечто. Где-то снаружи, правда, горел факел, но лучше бы не горел. Мне было бы удобнее в полной темноте, чем в этом мельтешении теней.

Из раны на ноге потекла кровь. Не вовремя, однако. Сюда бы Медвежонка… Хотя нет. В этакой темноте и толчее берсерк – это смерть что своим, что чужим.

Я рубил и уклонялся, моля бога, чтоб под удар не угодил кто-то из своих, я бился и ждал – вот сейчас придет Волк…

Но Волка не было. Штанина пропиталась кровью, лицо, доспехи, руки – тоже в крови. К счастью – чужой.

Но позицию мы удерживали, потому что я всё еще был в двух шагах от лестницы, врагов позади не было, зато мои были рядом: я слышал, как ругается Гуннар, как радостно вскрикивает Скиди… Есть у него такая привычка: отмечать бодрым воплем каждый удачный удар.