Земля призраков

Она подождала, пока Айоф крепко прижимала губы к бакенбардам Брендана, а затем — к щеке Финтана. Брат вновь взглянул на Уну, и в глазах его сияло озорство.

«Не сейчас», — прошептала она, но Уна знала, что он не будет руководствоваться ее советами.

В их комнате она принялась читать столь стремительно, что Айоф пожаловалась:

— Мама, слишком быстро.

— Прости, любовь моя, — ответила Уна, замедляя темп и стараясь расслышать, что происходит внизу. Никакие звуки сюда не доносились, и это ужасно действовало на нервы.

— Вот и все на сегодня, — сказала она, закрывая книгу в конце главы и коротко целуя Айоф. — Спи сладко, a chroi.

Открывая дверь, Уна поняла: тишина внизу ничего хорошего не сулила. Голос Брендана был спокойным, но в нем ощущалась ярость.

— Итак, Америка? Я должен был догадаться. Мечтаешь побыстрее смыться от нас, да? И не просто на другую сторону дороги, ты должен полмира проехать, и этого еще мало! А где ты собираешься взять деньги для жизни в Америке?

— Я скопил немного. Я мог бы продать свою долю фермы. — Брендан промолчал, и Финтан продолжил: — Я пошел к адвокату. Он сказал, что у меня и Уны равные доли, такие же, как и у тебя. Сколько ты собирался скрывать это от нас, Брендан? Но не волнуйся, я назначу справедливую цену.

Брендан встал, дрожа, с крепко зажатым в руке серпом.

— Щенок гребаный! — сказал он, вонзая серп в стол, где он и застрял. Финтан отшатнулся, перевернув стул, в шоке от произведенного его словами эффекта. Гнев Брендана сменился замешательством, потом раскаянием. Он рухнул на колени, упершись лбом в край стола.

— Финтан, тебе лучше уйти, — сказала Уна. — Хотя бы на время.

— Я не могу тебя здесь оставить…

— Финтан, — повторила она, уже резко. — Почему бы тебе не убраться? С нами все будет в порядке.

Финтан поднялся и поспешно вышел. Мгновение Уна постояла на месте, а затем неторопливо подошла к столу и вытащила сери. Ощущая в руке его мертвый груз, она открыла заднюю дверь, прошла в сарай и повесила серп рядом с другими инструментами, аккуратно развешанными на крюках.

Вернувшись в кухню, Уна увидела, что дверь в холл закрыта, а Брендан без устали меряет шагами расстояние от холла до его комнаты. С облегчением осознав, что пока можно обойтись без объяснений, она закрыла лицо руками и зарыдала.

— Мама? — послышался сверху детский голос. Айоф стояла на лестнице в ночной рубашке. — Мама, что случилось? Мне страшно.

Уна стрелой взлетела по ступенькам, опустилась на колени и крепко обхватила Айоф.

— Все в порядке, любовь моя, — сказала она, приглаживая волосы дочки. — У мальчиков была небольшая ссора, но все прошло. Все прошло.

ГЛАВА 15

Капельки пота выступили на лбу Норы, пока она двигалась по «бегущей дорожке». Свою квартиру она получила от Тринити-колледжа еще в Америке, в результате обмена профессорскими кадрами. Хотя ей нравилось ее месторасположение на Гранд-канал и большие окна, выходящие на юго-западную часть города, ее никогда не радовало это строгое современное пространство. Она охотно пользовалась «бегущей дорожкой», ходьба приводила ее в медитативное состояние. Нора упражнялась уже почти сорок минут, расслабившись в повторяющемся ритме, ощущая, как кровь приливает к мускулам, устремляя взгляд в открывающуюся за огромным зеркальным окном даль. Дублин оставался изумительно уютным городом, и взор Норы блуждал вдали, где виднелись над каналом крыши Херолс Кросса и Крамлина, и мерцающие огни зажигались в спускающихся на город сумерках. Это удивительное время дня особенно напоминало закаты над отвесными берегами Миссисипи в окрестностях Сан-Паоло. Нора затосковала по дому. Ее родители сейчас, скорее всего, работают. Она представила себе отца, проводящего эксперимент в лаборатории университетской медицинской школы; мать, выслушивающую сердце какой-нибудь жительницы Восточной Африки — восточноафриканцы составляли большинство посетителей общественной клиники. Она не разговаривала с родителями уже больше недели; не забыть бы позвонить им, пока еще не стало поздно.

Почему-то вспомнились слова Эвелин Мак-Кроссан, жены Габриала, произнесенные во время обсуждения работы по составлению каталога болотных останков. «Когда я вижу всех этих людей в музее, — сказала Эвелин, — я думаю: какая печальная участь — стать экспонатом. Ведь это все же люди. Или были ими. Я всегда молюсь за них». Нора вспомнила о спутанных волосах cailin rua, обсыхающих на поверхности смотрового стола. Эти спутанные пряди навечно останутся такими, какими их обнаружили — всклокоченными, непричесанными. Обстоятельства смерти рыжеволосой девушки, останки которой чудом сохранились, обратили обычный труп в артефакт.

Сегодня днем Нора «прижала к стенке» Досона, чтобы расспросить его об обнаруженной на кольце надписи.

— Ну, во-первых, есть основания предполагать, что обладатель кольца был католиком, — сказал Досон.

— Как вы это вычислили?

— «IHS» среди чисел — литургический символ, отчетливо связанный с католической церковью.

— И что он означает? — Досон поднял брови. — Я не очень разбираюсь в церковных символах, — объяснила Нора.