Читаем Земля Родная полностью

Нас не должно удивлять и то обстоятельство, что, рисуя в своих стихах императорские парки, Пушкин упоминает и о пасущихся в них домашних животных. Овцы и коровы были непременным элементом пейзажных парков.

Это требует некоторых разъяснений. Как правило, пейзажные парки создавались в отдаленной части владений хозяина. Примыкающая к дому часть оставалась регулярным садом (как Голландский сад у Екатерининского дворца) или даже (в пору господства вкуса к пейзажности) заново разбивалась в регулярном стиле (так создавалась при Павле регулярная часть Гатчинского парка). В обширном же пейзажном парке могли гулять посетители, паслись овцы, олени и даже коровы. Молочные фермы (в Павловске и Петергофе) нужны были не только для имитации сельской жизни, но чтобы населять пейзажные парки скотом: этого требовала эстетика пейзажных парков, как требовала того же и пейзажная живопись, которой пейзажные парки следовали.

Образы природы пейзажных парков Царского глубоко пронизывают собой все лицейские стихотворения Пушкина (тишина полей, сень дубрав, журчание ручьев, лоно вод, дремлющие воды, душистые липы, злачные нивы), хотя и даны с некоторыми поэтическими преувеличениями (так, в "крутых холмах" чувствуется стремление увидеть Царское в духе картин Лоррена, как и в "твердой мшистой скале" "Воспоминаний в Царском Селе"). Из скульптур и памятников Царского Пушкин откликается главным образом на исторические – памятники русским победам. Это отчасти объясняется тем, что Павел I увез из Царского большинство статуй и сады Лицея вообще были ими сравнительно небогаты во времена Пушкина. Павел не решился разрушить в Царском памятники русским победам, к числу которых принадлежал и оригинальнейший – трехзеркальный пруд Голландского сада. Боковые "зеркала" изображали собой мусульманский месяц, средний пруд – русское солнце, а в целом все это знаменовало морские победы русских.

Памятники русским победам – это другая сторона "sensibility" Царского Села, и здесь следует отметить влияние поэзии "Оссиана". В "Воспоминаниях в Царском Селе" говорится о "валах седых" и их "блестящей пене", о "тени угрюмых сосен". Может быть, с теми же образами "Оссиана" связано и то обстоятельство, что ночной парковый пейзаж занимает в лицейских стихах Пушкина значительное место.

Итак, изучая эволюцию видения Пушкиным природы в его лицейский период, необходимо принимать во внимание не только поэтические влияния (Грея, Томсона и проч.), но и те философ-ско-эстетические концепции, которые лежали в основе садов и парков Царского Села.

В лицейских стихотворениях Пушкина сказалась семантика садов двух типов – архитектурно-голландских (не французских) и "натуральных". Мы не должны видеть в этом какого-то внутреннего противоречия. Во-первых, в Царском Селе лицеистам были доступны как Голландский сад, так и более отдаленные пейзажные парки, а во-вторых, ни в Англии, ни в России смена вкусов в области садово-паркового искусства не была резкой. Регулярные парки в конце XVIII – начале XIX в. считались необходимой связующей частью между домом хозяина и более отдаленными пейзажными парками, предназначавшимися для прогулок. В уже упоминавшейся и цитировавшейся записке пред-романтического поэта и культурного деятеля Н. А. Львова последний утверждал, что в своем проекте сада Безбородко он ставит себе целью "согласить учение двух противоположных художников – Кента и Ленотра, оживить холодную единообразность сего последнего, поработившего в угодность великолепия под иго прямой линии, живыми и разнообразными красотами Аглицкого садов преобразователя и поместить в одну картину сад пышности и сад утех" [Львов Н. А. Каким образом должно бы было расположить сад князя Безбородки в Москве, с. 110].

"Садом пышности" Голландский сад перед Екатерининским дворцом никогда не был, но совмещение архитектурного стиля с пейзажным в "садах Лицея" происходило во времена Пушкина тем легче, что деревья в Голландском саду уже достаточно разрослись. Совмещение обоих стилей отнюдь не уменьшало семантическую сторону воздействия "садов Лицея" на поэзию Пушкина.

Новгород Великий

Ровесник русской истории


Перейти на страницу:

Похожие книги

Против всех
Против всех

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова — первая часть трилогии «Хроника Великого десятилетия», написанная в лучших традициях бестселлера «Кузькина мать», грандиозная историческая реконструкция событий конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, когда тяжелый послевоенный кризис заставил руководство Советского Союза искать новые пути развития страны. Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает о борьбе за власть в руководстве СССР в первое послевоенное десятилетие, о решениях, которые принимали лидеры Советского Союза, и о последствиях этих решений.Это книга о том, как постоянные провалы Сталина во внутренней и внешней политике в послевоенные годы привели страну к тяжелейшему кризису, о борьбе кланов внутри советского руководства и об их тайных планах, о политических интригах и о том, как на самом деле была устроена система управления страной и ее сателлитами. События того времени стали поворотным пунктом в развитии Советского Союза и предопределили последующий развал СССР и триумф капиталистических экономик и свободного рынка.«Против всех» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о причинах ключевых событий середины XX века.Книга содержит более 130 фотографий, в том числе редкие архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Анатолий Владимирович Афанасьев , Антон Вячеславович Красовский , Виктор Михайлович Мишин , Виктор Сергеевич Мишин , Виктор Суворов , Ксения Анатольевна Собчак

Фантастика / Криминальный детектив / Публицистика / Попаданцы / Документальное
10 мифов о России
10 мифов о России

Сто лет назад была на белом свете такая страна, Российская империя. Страна, о которой мы знаем очень мало, а то, что знаем, — по большей части неверно. Долгие годы подлинная история России намеренно искажалась и очернялась. Нам рассказывали мифы о «страшном третьем отделении» и «огромной неповоротливой бюрократии», о «забитом русском мужике», который каким-то образом умудрялся «кормить Европу», не отрываясь от «беспробудного русского пьянства», о «вековом русском рабстве», «русском воровстве» и «русской лени», о страшной «тюрьме народов», в которой если и было что-то хорошее, то исключительно «вопреки»...Лучшее оружие против мифов — правда. И в этой книге читатель найдет правду о великой стране своих предков — Российской империи.

Александр Азизович Музафаров

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное / Публицистика