Земля родная

Несколько скромнее выглядел план работы отдела пропаганды. Он не ставил на бюро обилия вопросов, но зато вдвое больше предлагал провести собраний, совещаний, активов. Заведующий отделом Графов без обиняков заявил:

— Почаще вызывать в горком руководителей, пожестче требовать с них — и дело пойдет. Совещание — форма проверенная…

— «Сердюковщина»! — сердито бросил Долинин, когда Кедров поделился с ним своими мыслями относительно планирования. — Все еще не можем избавиться…

Собрали работников отделов и побеседовали с ними о планах.

— Новая мода, — ехидно шепнул Ковригину Графов, выходя после этого в коридор.

Ковригин ответил:

— Это не «мода», а правильный стиль. В планах мы действительно предусмотрели не то, что надо. А вот что же надо, мы еще пока не очень знаем.

Графов как будто только того и ждал:

— Вот-вот, а собираемся учить людей, райкомы, первичные организации.

Ковригин оборвал его.

— Я ведь не говорю, что я знаю. Ищу. Надо искать в жизни. Не плохо бы поучиться у других. Слишком уж мы привыкли пугать: «Вы что, на бюро захотели попасть?», «Подождите, достукаетесь, заслушаем на бюро!» Так работать нельзя.

Ковригина поддержали другие, даже скромный и тихий Шишкин — инструктор промышленно-транспортного отдела.

— Сколько мы обсуждали доменный цех, а он все отстает, — горячо сказал он. — На конференции Владыкин отрапортовал, а теперь опять завалили план. А мы опять обсуждать…

…О доменном цехе думал и Кедров. Дела там были тревожные, и надо было применять решительные меры. Но было не совсем ясно, почему лихорадило этот цех. Нужно было искать и зацепиться за главное.

— Надо создать сильную группу, привлечь побольше членов горкома и послать на завод! — посоветовали члены бюро.

Так и сделали.

Однажды, когда Кедров собрался уходить домой, в кабинет зашел Иван Ярцев — тот самый «бородач», который так горячо агитировал в вагоне за свой город. Кедров обрадовался ему, усадил в кресло.

Ярцев расправил обеими руками бороду.

— Вопрос у меня деликатный. Обратился ко мне, как к члену завкома рабочий один: «Помогай, — говорит, — начальник». Я даже рассмеялся: «Какой же, говорю, я начальник. Такой же рабочий, как и ты». — «Не-ет, говорит, мы тебя выбирали. Изволь теперь выслушать». И вот он говорит: «Неладно в цехе у нас. Начальника Стрелкова рабочие барином прозвали. Бюрократом он стал, Стрелков-то. У домны его давно не видали. Все в канцелярии. С нами не советуется. Придешь к нему — накричит: «Бездельники, план срываете». А знаете, как он за план борется? В конце прошлого года приписал несколько десятков тонн чугуна. Теперь что-то сочиняет в этом же роде. Работаем убыточно. В материалах перерасход».

Кедров внимательно слушал и делал записи в блокноте.

— Хорошо. Разберемся, товарищ Ярцев. Там уже наша комиссия работает, бригада.

Бригада горкома, придя в цех, была удивлена поведением начальника. Стрелков с утра закрылся в кабинете и не велел никого принимать. Только после того, как ему доложили о приходе членов горкома, Стрелков отомкнул дверь кабинета. Здесь было тихо и спокойно. Лишь настольный вентилятор жужжал монотонно, сонливо.

— Извините. Заработался, понимаете ли. Дела плохи. План вот не выполнили. Не поверил, было, я своей бухгалтерии. Сидел, пересчитывал, но все оказалось правильно. Не выполнили плана.

— Мы бы хотели слышать о причинах срыва плана, — сказал Ковригин.

— Да что причины. Они и в нас и в вас, — откидываясь в кресле, отвечал Стрелков.

— Я что-то не пойму. Почему вы ищите причины в нас, горкоме?

— Что же тут непонятного, дорогой. Помогаете мало.

— В чем же конкретно это выразилось?

— Да ведь как же. Возьмем, к примеру, сырье. Руды вы нам — спасибо секретарю горкома — помогли достать. А вот о металлодобавке забыли. Ну, а без этого какой же разговор о выполнении плана…

Через три дня бригада дала первую информацию. Факты, сообщенные Ярцевым, подтвердились и дополнились новыми.

— А почему вы в партбюро завода не зашли? Ведь вы должны были действовать вместе с ним, — заметил Кедров.

— Это я понимаю, — махнул рукой Ковригин. — Но ведь что там… Секретарь партбюро идет на поводу у директора, собственного мнения не имеет. Он сам всячески оберегает руководителей от критики.

— Впредь не позволяйте себе работать помимо партбюро.

Вечером Кедров пригласил к себе Шелехова. Разговор с секретарем партбюро завода помог ему понять многое. Шелехов работал на заводе давно. Начал с чернорабочего. Затем работал на конном дворе, в ЖКО. Был послан на курсы, а там директор взял его своим заместителем. Секретарем партбюро он был избран также по рекомендации директора.

— Вы, вероятно, будете упрекать меня, что я «иду на поводу у директора». Но я это отметаю. Я уважаю авторитеты, — говорил Шелехов.

Из разговора Кедров уяснил, что Шелехов свел свою деятельность к мелкой опеке хозяйственников, взял на себя функции снабжения. Дошло до того, что простые метелки стали заготовлять при «нажиме» партбюро. Сам секретарь партбюро представлял из себя нечто среднее между диспетчером и агентом по снабжению.