Земля Сахария

Впрочем, все становилось на свои места, как только удавалось раздобыть хоть какую-нибудь работу. Дарио устраивался курьером, служащим, чьим-то временным заместителем, грузчиком, кондуктором, кем угодно, лишь бы заработать честно пару песо, потому что он никогда не крал и не обманывал и ни разу никого не обыграл, как Педро Поляк, который носил на золотой цепочке изображение святой девы де Каридад, являющейся трем рыбакам, и черный амулет, обладавший колдовской силой. Получив работу, Дарио приглашал приятелей в Эппль-клуб: «Тим получил — Тим угостил». Тим — Дарио платил за всех, и больше никто на него не сердился, и он опускал монету в машину, в разноцветный стереофонический проигрыватель, и шесть раз подряд слушал, как Эльвис Пресли поет «You arn’t nothing but a hound dog»[12].

В Эппль-клубе почти всегда можно было встретить классического американского туриста: мараки торчали у него из карманов, и он, конечно, спрашивал, где тут бой быков и как зовут вон ту beautiful[13] сеньориту, крашеную блондинку, которая махала ему рукой из дверей соседнего дома терпимости. Никто из присутствующих не мог понять иностранца, поскольку дальше «Tom is a boy»[14] из учебника Джоррина для начальной школы они так и не пошли, a beautiful сеньорита Тамара стремилась разъяснить туристу, что надо спросить разрешения у мамочки, толстой владелицы двух веселых домов. И тут Дарио выступал в качестве переводчика (надо же было договориться обо всех этих делишках и выпивках) и кое-как выговаривал несколько фраз на ломаном английском с таким видом, будто он родился в Бруклине, в Нью-Йорке, самом большом городе мира.

Туриста вели смотреть Эль-Морро, Кастильо-де-ла-Фуэрса, Центральный парк и памятник Марти, на который как-то раз помочился пьяный американский матрос, а потом — в бар Слоппи Джо возле Прадо, а потом — покупать сумки, туфли, пояса и ремешки для ключей — все из крокодиловой кожи, и даже самого крокодила, маленького, но с разинутой широко пастью и острыми зубами — его убил ударом ножа в жестокой схватке некий человек-обезьяна, ну вроде Тарзана. Американец фотографировал все подряд своим портативным кодаком, потом просил Дарио запечатлеть его самого рядом с Тамарой, с сеньоритой, в знаменитом баре Слоппи, и застегивал яркую нейлоновую рубашку, всю в пальмах и негритянках, танцующих с хула-хупом. Наконец пьяного до полного бесчувствия туриста тащили к Фелипе, в отель Ариете, сваливали на кровать, и, пока он храпел, сеньорита Тамара вдвоем с Фелипе очищали его кошелек, карманы, забирали и кодак, и крокодила, и мараки — память о прекрасных днях, проведенных в Гаване, столице румбы, тумбадоры[15] и «Бакарди»[16].

Если приходилось совсем плохо, Дарио шел в ломбард. Здесь принимали в залог украшения, обувь, кухонную утварь, электроприборы, рубашки, брюки, часы, постельное белье — все, что угодно. Подпиши только квитанцию, а в ней говорилось, что, если через столько-то дней ты не выкупишь свою вещь, она поступает в собственность фирмы в качестве компенсации за выданную сумму. На самом деле не совсем так: в некоторых случаях дозволялось получить залог обратно с небольшим опозданием, конечно если немного приплатишь. Иногда в ломбарде можно было раздобыть по дешевке какую-нибудь вещь, которую владелец не смог выкупить, однако многие говорили, что это приносит беду, а кроме того, кто знает, вдруг прежний обладатель вещи умер от какой-нибудь заразной болезни, и вообще — мало ли что… Дарио большей частью лишался всего, что закладывал, хотя, по правде говоря, не так-то уж много у него имелось вещей, годных для ломбарда.