Земля солнечного огня

Ночью грянул мороз — корсак даже в норе прозяб. Вылез продрогший, голодный, носом повел — а живым и не пахнет! Все корсаковы завтраки, обеды и ужины уже застыли и… впали в спячку!

Летом корсаков после обеда в сон клонило, а теперь их обеды стало клонить в сон. Тушканчики, суслики, ежики, змеи, ящерицы, хомяки, насекомыши — все от мороза спрятались и уснули. Зима их словно в холодильник заперла. До самой весны!

А корсакам теперь не до сна: попробуй-ка усни на голодное брюхо!

Тронулись корсаки из северных пустынь в южные: как перелетные птицы. Туда, где еще тепло, где их обеды и ужины еще весело бегают и летают.

Общежитие под землей

На зимовку под землю сползлись змеи, ящерицы, жабы, жуки, мокрицы, осы, скорпионы, даже песчаные тараканы и травяные клопы!

Глубже всех заползла в нору змея эфа, ближе к выходу свились в клубок и закопались в пыль ящерицы мабуи. В отнорках, на стенках, в тупичках и ямках сидят зеленые жабы, жуки-чернотелки, ногатые пауки, клешнятые скорпионы, полосатые осы и клопы.

Зимуют мирно, никто никого не обижает, все сонные и неподвижные, впавшие в забытье. Наверху день сменяется ночью, холод теплом, тишина бурей. А под землей всегда тишина, всегда ночь, всегда прохладно и сонно. И только весной, когда просочится снаружи тепло, обитатели подземного общежития проснутся и поползут к выходу. Тогда конец зимовки и конец дружбе.

Грачи прилетели

— Грачи прилетели, весна пришла! — говорят у нас.

— Грачи прилетели, осень пришла! — говорят в пустыне.

— Грачи улетели, осень на дворе! — говорят у нас.

— Грачи улетели, весна на дворе! — говорят в пустыне.

Песчанки затопили печи

Ранним морозным утром над деревней песчанок струится парок. Парок курится из норок, как дым из деревенских труб. Наверное, тепло у них там под землей!

Я шагаю через деревню, дую на занемевшие пальцы. А хитрые песчанки все по хатам сидят. Печки, наверное, топят. Да надо мной посмеиваются.

Белая чернотелка

Чернотелка и вдруг… белая! Все у нее как у обычной чернотелки — большого черного жука! Такой же панцирь, лапки, усики, Только цвет снежно-белый! Очень красивый жук.

Но, странное дело, черных чернотелок я встречаю живых, а белых — только мертвых! Где же живые прячутся? Да нигде: белых чернотелок живых не бывает. Весь секрет в солнце: каждую умершую чернотелку оно превращает в белотелку! Такое уж тут солнце: белые камни делает черными, а черные панцири мертвых жуков — белыми.

Гекконница

Скворечники для скворцов, синичники — для синиц, ну а для гекконов — гекконницы. Гекконница — длинный ящичек с щелью внизу. Вешают его там, где живут гекконы. Чаще всего на каменных и глинобитных стенах. Особенно если на стене светит лампочка. Ночью на свет лампочки слетаются бабочки, комары, москиты, и гекконы их ловко хватают. У лампочки им и тепло и сытно. А если рядом еще и укрытие — гекконница — то лучшего и не надо!

Заживо погребенные

В лабиринты подземных слепушонкиных ходов сползлись вялые осенние змеи щитомордники. В глухом теплом отнорке они устроились зимовать. Перепуганная до смерти слепушонка чутко прислушивалась и принюхивалась, обходя стороной отнорок с незваными гостями.

А когда змеи успокоились и уснули, слепушонка наковыряла со стенок норы земли, сгребла ее в кучу и, толкая землю лбом, заткнула отнорок со змеями, словно бутылку пробкой. Замуровала страшных жильцов и лбом землю утрамбовала.

Пешком по солончаку

Равнина с белыми пятнами. Но это не пятна снега, хоть на дворе и зима. Это белые пятна соли.

Дремлет на солончаке стадо ленивых верблюдов. Они смотрят презрительно, свысока, брезгливо оттопырив ворсистые губы. Вокруг стада щебет и суета. С шумом взлетают и тотчас же опускаются стайки черных птиц. Садятся на верблюжьи горбы и спины, ловко шныряют у верблюжьих ног. Это обыкновенные наши скворцы. У нас они так же ловко катались на лошадях и коровах. Сюда они прилетели зимовать зиму.

А вот и местные жители — серые и хохлатые жаворонки. В сухих пучках солянок и полыней выискивают семена.

Еще гость севера — каменка-попутчик. Пронеслась над землей, покачиваясь как на волнах, взблескивая ярко-белым хвостиком.

И опять птицы-туземцы — чернобрюхие рябки.

Бегут неуклюже на лапках-коротышках — словно на животах ползут. И вдруг разом взлетели, затрепетали быстрыми узкими крыльями и унеслись.

Идем, идем, а никого больше не видно. Греет солнце, холодит ветерок. Похрустывает под ногами соляная корочка.

По глинистой пустыне

Равнина рыже-серая, плоская, с серо-рыжими колючими кочками. Первыми на ней опять встречаем скворцов: но теперь они уже у овечьей отары. Куда отара овец — туда и скворцы. Так и пасутся вместе.

Вот еще наши земляки: стая грачей бродит вразвалку. Блестят черные крылья, блестят белые лысины у носов. Серые вороны пролетели торопливо: наверное, спешат к кишлаку.

Мелькая белым и черным, как-то расхлябанно пролетели чибисы: эти, конечно, к воде торопятся.