Земля. Тайная история драгоценных камней

Мне хотелось побольше узнать о причинах сокращения сроков, ведь при такой разнице в качестве это не имеет смысла. За пару дней до этого я, при поддержке музея на Жемчужном острове, отправила официальный запрос в штаб-квартиру компании Микимото с просьбой позволить мне посетить их фермы в заливе Аго. Именно там Микимото проводил многочисленные эксперименты, и можно сказать, что вся индустрия культивированного жемчуга зародилась именно там.

Хотя я отправила несколько писем еще до отъезда из Англии, но ответа не последовало. Теперь я оказалась в Тоба и получила-таки ответ. Отрицательный. Без каких бы то ни было объяснений. На мой вопрос куратор музея лишь виновато пожал плечами. А ведь я прихватила с собой приятеля из Осаки, готового выступить в качестве переводчика. У нас была машина, и, рассудив, что терять все равно нечего, мы дождливым вечером рванули без приглашения в залив Аго (это в часе езды на юг от Тоба), чтобы своими глазами увидеть ту территорию, которую Кокити Микимото избрал в качестве экспериментальной площадки, именно там рождались миллионы жемчужин.

Все здесь буквально изрезано бухтами и рифами.

Сто лет назад залив Аго оставался оазисом дикой природы, но слава родины прекрасных жемчужин акоя сослужила ему дурную службу. Современные отели понатыканы прямо на скалах и напоминают родимые пятна или жемчужины «барокко», а все поля превращены в площадки для гольфа или новые автострады.

Мы планировали остановиться в гостинице в традиционном стиле, которые здесь называются рёкан, на островке по ту сторону залива. Приехав в маленький городок, кажется состоявший исключительно из ресторанов и ювелирных лавок, мы позвонили в отель. Через несколько минут из темноты появился пожилой мужчина на маленькой моторной лодке. Когда мы добрались до гостиницы, его жена приготовила нам ужин — жареную и сырую рыбу с рисом, и хозяева общались с нами вполне дружелюбно, пока мы не спросили о жемчужных фермах. Супруги разом поджали губы, покачали головами, и вид у них стал испуганный, а потом они твердо заявили, что им нечего нам поведать, и отвернулись с таким видом, будто и так сболтнули лишнее.

На следующее утро владелец гостиницы неохотно отвез нас обратно. Путь лежал мимо закрытых для нас жемчужных ферм. С лодки мы могли разглядеть только неровные линии черных буйков вдоль всего залива. Издали это выглядело как соревнования пловцов, когда все замерли в ожидании выстрела из стартового пистолета, но мы-то знали, что там все спокойно и под водой лишь сети, в которых в корзинах тысячи устриц ждут, когда кто-нибудь придет и прекратит пытку. На берегу лаяли собаки, время от времени над крышами клубился дым от печей, но никого не было видно. То ли не сезон, то ли тут вовсе ничего и не происходит.

Дело об отравленных жемчужинах

При свете дня городок тоже казался опустевшим. Большинство лавочек закрылись, мы не увидели ни одного иностранца и обнаружили всего человек пять японских туристов. На дворе месяц май, отнюдь не мертвый сезон. Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Кроме нас там еще сидела только одна пара, по-видимому друзья официанта. Я не смогла удержаться и заказала «суп удон с жемчужной ножкой». Так называемая «жемчужная ножка» — это самый твердый кусок мяса мидии, единственный пригодный в пищу. Китайцы считают «жемчужную ножку» афродизиаком, но на меня она никакого особого действия не оказала. «Ножки» оказались вкусными, чем-то напомнив мне белок вареного яйца, и были ярко-оранжевого цвета. В супе их плавало около десятка, и я все съела, правда, потом пожалела о собственной жадности, поскольку два часа спустя меня ужасно тошнило на обочине скоростного шоссе и еще два дня я отлеживалась на матрасе в маленькой гостинице бывшей столицы Нара с высокой температурой, сопровождавшейся бредом.

Но у моего отравления была и положительная сторона — я разгадала загадку. Скорее всего, причина, по которой иностранную журналистку отказывались пустить на жемчужные фермы и никто в Аго не хотел даже говорить о жемчуге, заключалась в том, что в самом заливе происходило нечто ужасное. С 1990-х годов все отходы здесь сливаются в море, причем не только промышленные, но и сточные воды из отелей, в которые съезжаются любители «девственной природы». Неудивительно, что японцы вытаскивают устриц через девять месяцев, в противном случае они рискуют потерять весь урожай, поскольку загрязненная вода убивает жемчужниц акоя так же, как отравила меня. То же самое происходит на пресноводном озере Бива в Центральной Японии, которое так долго было центром выращивания пресноводного жемчуга, что само слово «бива» стало обозначать данный вид жемчуга. Из-за постоянных загрязнений производительность ферм на озере Бива упала практически до нуля.