Земля тридевятая

В ее листвяной сумке что-то зашевелилось. Олегу показалось, он услышал, как клацнули челюсти. С видом приговоренного к аутодафе он повернулся на живот. Вспомнился кадр из старой кинокомедии, в которой укол делали огромным шприцем. А если шприц, к тому же, живой? Он ждал, когда, наконец, некий сморкотун вопьется в зад, и, не дождавшись, повернулся. Медички уже не было. Как ни странно, он испытал разочарование. Левая половинка вдруг бешено зачесалась. Помня предупреждение, он стоически терпел, хотя далось это, прямо скажем, нелегко. Вскоре чесаться перестало, и Олег успокоился, как бы там ни было, кровь из вены сдавать неприятнее.

Дважды в день после еды, причем орехи были какие-то пресные, "диетические", его поили противным горьким настоем. Сначала показалось, вывернет наизнанку, но следующие дозы прошли легче.

На другой день Яала принесла длинного белого червя, толщиной с палец и велела проглотить.

- Зачем, я ведь здоров! - воскликнул он, от одного вида существа у него свело живот. Два черных "креветочных" глаза, смотрели, словно бы, с осуждением.

- Дело твое, - безучастно ответила лекарка, - если живунца не проглотишь, болезнь вернется.

- Повторяю, я здоров!

- Правильно, сморкотун выгрыз твою болезнь, теперь она у него внутри, а он внутри тебя. Если его не удалить, болезнь снова примется за дело.

Она терпеливо объясняла ему, очевидные, на ее взгляд, вещи. Разговаривала, словно с малым ребенком.

- А этот, живунец, он получается, сморкотуна съест?

- Как будто не знаешь! Деревенские у нас лечатся, слова не скажут, а ты какой-то странный. Глотай червя, он выйдет вместе с болезнью. Тогда можешь идти, куда захочешь.

Пришлось подчиниться. Олег зажмурился и постарался, как можно шире раскрыть рот. Вскоре затошнило так, что на стены готов был лезть, пока не выбежал во дворик, и не вывернуло наизнанку. Червь шустро уполз в кусты, скосив на Олега бусинки глаз. Вот ведь пакость!

По всей видимости, теперь он был здоров, но решил, что не уйдет, не подкрепившись. Единственное ореховое дерево, росшее поблизости, оказалось зараженным, а до ближайшего леса, топать было не близко. Вернулся в хижину и уселся на лежанку.

Спустя некоторое время женщины внесли некое подобие носилок. На носилках лежала красивая девушка, из тех, какие нравились Олегу. Личико правильное, как у фотомодели, носик прямой, губки пухлые, глазищи большие, в них плескалась боль. Блондинка была натуральная, не крашеная, о краске для волос здесь понятия не имели.

- Освобождай лежанку, - обратились к нему "санитарки". Он поднялся, но уходить не спешил.

- Есть хочу, - сообщил он.

- Подождешь, - последовал ответ, женщины уложили пациентку на освободившееся место. Девушки в этих землях отличались редкостной красотой, сохраняя ее до преклонного возраста. Эта же всерьез зацепила парня, который решил под любым предлогом с ней познакомиться. Даже женщинам помочь был готов, как "медбрат".

- У нее такая же, болезнь, как у тебя, - сказали ему. - Дерево это гнилое надо бы выдрать, да ухват не позволяет. Заразил кто-то орехи, значит, так было нужно.

"Ничего себе, порядки! - мысленно возмутился наш герой, искренне жалея красавицу, - если бы здесь знали письменность, написал бы на этом треклятом дереве объявление или нарисовал череп с костями".

- Не волнуйся, через несколько дней будешь здорова, - попытался он ободрить пациентку, та не ответила.

- Могу, чем помочь? - обратился он к "медсестрам".

- Сейчас Яала придет, выгонит тебя вон. Уберешься, это будет лучшая помощь, - сказав так, женщины ушли. А ведь и впрямь выгонит! Он протянул руку, погладил белокурую головку. Девушка выглядела, как актриса с Голливуда.

- Убери свои грязные лапы! - вдруг громко произнесла она и выругалась. Олег замер в изумлении, потому что сказано это было на чистейшем русском языке.

Глава четырнадцатая

Катя, а это оказалась именно она, верила и не верила, от радости готова была вскочить с лежанки и плясать, но явившаяся Яала остудила ее пыл, заявив, что если плохо лечиться, можно помереть. Олег проводил почти все свободное время около больной. Им нужно было многое сказать друг другу.

- Жабень этот, такая мерзость, заставил меня как-то вылезти на берег и нарвать болотной ягоды. Дальше ничего не помню, пока из ореха не появилась.

- Ты такой красавицей стала! - восхищенно сказал Олег.

- А раньше что, не красивая была? - в ее голосе чувствовалась обида.

Он принялся уверять, что и раньше не мог отвести от нее глаз.

- Я, между прочим, после болота еще одну жизнь прожила.

- Жаль, я тебя не встретил!

- Встретил бы, не узнал, побыла свиньей. Знаешь, ничего особенного, в свином образе тоже жить можно, между прочим, свиньи, животные умные.

- А потом, что с тобой приключилось?

- Деув меня съел. Ночь как раз выдалась перемен, а я в лесу задержалась, орехами лакомилась. Деув красивый, похож на большую саблезубую кошку.

- Я бы предпочел такой красотой любоваться издалека, через прочную железную решетку.