Земля в иллюминаторе (СИ)

— В середине дня мы поедем его забирать, — сказала Инка, — а до этого я предлагаю вам позавтракать и почитать новостные ленты, чтобы войти в курс дел. Потом можно будет устроить экскурсию по городу и закончить ее в больнице, где нас будет ждать Ивара. Ливы сейчас нет, ему пришлось вернуться в лабораторию, чтобы законсервировать тот эксперимент, который он вел до вчерашних событий. Потом он будет свободен. А я сейчас должна буду уехать, чтобы лично поговорить с родителями про тело брата — они ради этого ночью прибыли в Литтапламп. Так что вы двое ненадолго останетесь одни. Надеюсь, это не принесет вреда. В доме есть охрана и слуги.

— Мы будем даже рады побыть вдвоем, — честно сказал Тави. — У нас с Хинтой не было свободного времени для разговора. А случилось слишком много вещей.

— Ваши родители тоже приедут сюда? — спросил Хинта.

— Нет, они не любят дом моего мужа. У них есть свой дом под куполом Мурана — это самый большой и старый из всех куполов Литтаплампа. — Она подняла с пола крошечный проектор с воспоминаниями своей молодости. — Для них это имеет значение. Они гордятся этим местом и будут говорить со мной там.

Инка произнесла это с некоторым раздражением, но Хинта понял, что эти чувства относятся не к нему и его вопросу, а к ее семье. Они попрощались и разошлись в разные стороны: она по парадной лестнице спустилась к кортежу, а ребята направились в уже знакомую столовую. Наконец-то они были вдвоем — отдохнувшие, в спокойной обстановке.

— Я действительно не хотел все это видеть, — тихо сказал Хинта. — Я просто нажал на кнопку, меня ослепило лазером и…

— Нет, это хорошо, что ты это включил. Если бы не твоя оплошность, я бы никогда этого не увидел. А мне нужно было это видеть.

— Да? — неуверенно спросил Хинта.

— Знаешь, я не понимаю, как Ивара уцелел, как сохранил себя. Как он смог жить после того, как потерял Амику? Я не могу себе этого представить. Меня уничтожает одна лишь мысль об этом. А с ним это действительно случилось. И он все сохранил, все, кроме улыбки — разум, доброту, память, силу воли. И он возвращает себе все больше. Он отвоевывает у горя свою душу. А то, что он потерял — это должно быть больнее, чем терять родителей или детей.

Хинту пробрал легкий озноб. Живая картина с целующимися людьми все еще стояла у него перед глазами. То, что они делали, не было табу, но не было и нормой. В своем мире, по ту сторону Стены, в бедной крестьянской семье, Хинта рос в большой невинности. Он отстал, и сам это понимал. Даже там, в Шарту, среди его сверстников, были те, кто видел, знал и пробовал много больше, чем довелось знать и пробовать ему. А самого себя он не мог представить ни с одним человеком — ни с мужчиной, ни с женщиной, хотя, наверное, предпочел бы женщину — девочку своих лет или немного старше себя. Но он не знал даже того, откуда в нем берется это предпочтение. И жар на щеках Тави, и тьма в глазах Тави, когда тот говорил про все эти вещи — все это смущало Хинту.

— В начале, в той части, которую ты пропустил, — с трудом подбирая слова, сказал он, — они плескались в воде. Все четверо. Там ничего такого не было. И мне это очень понравилось. Они были такими счастливыми. И да, наблюдая за ними в этот момент, я думал почти о том же, о чем ты сейчас сказал — о том, как много они потеряли, о том, как их изменила боль. А потом, когда они стали целоваться, я словно увидел что-то запретное. Это не для меня. Я не знаю, что с этим делать. Понимаешь? Я не хочу знать этого про Ивару. Мне неприятно. — Он тяжело вздохнул. — И при этом я не хочу, чтобы ты или он что-то от меня скрывали. Я не знаю, где здесь нужная дистанция.

— Я понимаю.

— Я, наверное, еще ребенок, — почти с ненавистью сказал Хинта.

— Нет, — горячо возразил Тави. — Просто вспомни, что сейчас сказала Инка. Она сказала мудрую вещь. Не все люди переживают страсть. Ведь все люди разные. У каждого свои достоинства, свои особенности. Хинта, это не происходит сейчас с тобой, но происходит со мной. А потом, однажды, это произойдет с тобой. Просто ты еще не встретил кого-то, кто вызвал бы в тебе эти чувства.

— Встретить кого-то яркого, как Ивара… У меня на это мало шансов.

— Может быть, ты сам будешь таким. И кто-то встретит тебя. А, может быть, все, что сейчас происходит, для нас всех закончится бедой. Иногда эти чувства только причиняют боль.

— Но ты хочешь этого, — почти обвиняюще сказал Хинта.

— Да.

— Ты целовал его? — Они уже вошли в светлую столовую, и Хинта хорошо увидел, как Тави вздрогнул от его вопроса.

— Ты же не хотел ничего знать.

— Но я и так слишком много знаю, слишком много вижу. И это будет продолжаться, пока мы живы и пока мы вместе. Потому что вы оба этого хотите. Потому что он такой. И ты стал таким, когда его увидел.

— Он… — Тави передернул плечами, — он этого не хочет.