Земля в цвету

В конце двадцатых и особенно в тридцатых годах советские геологические экспедиции сломали все прежние представления о богатствах земных недр. Мы узнали, что в Кузбассе угля в тридцать пять раз больше, чем прикидывали геологи царской России. Что железом мы богаче всех на свете. Что десятки только что открытых ценнейших месторождений ожидают удара шахтерского молотка и челюстей врубовок. Что под поверхностью нашей земли простираются целые нефтяные области, подобных которым нет ни в одном государстве…

Слом прежних понятий о «запасах» оказался в ботанике не менее радикальным, чем в геологии.

Были подсчитаны подлинные земледельческие богатства нашей Родины — страны исконного земледелия. На кальку легла первая карта сортового изобилия — от Бреста до Владивостока. Изучены сорта культурные и полудикие, случайные данники человека и дикари, которых он не замечал. Одуванчики с тягучим соком на пустынных нагорьях, ветвистые пшеницы Закавказья, полусорные, полуогородные, и то, что издревле сеяли в оазисах среди песков и на таежных раскорчевках, где злаки с тощими, скупыми семенами не боялись лютых зим — как таежные звери в белых шубах. Помологи разобрались в буйной гущине кавказских долин с их яблонями-дикарями и одичалыми грушами, сливами. Флористы исследовали девственно-могучие заросли Приморья и Приамурья. Некогда эти заросли показались «райскими садами» казакам Пояркова и Хабарова; в нашем веке там странствовал с ружьем и неразлучным своим спутником Дерсу Узала искатель незнаемого В. К. Арсеньев; и оттуда отправились в далекий город Мичуринск партнеры для небывалых скрещиваний — дальневосточный абрикос и миндаль, уссурийская груша и лиана актинидия.

Однако самое главное, самое основное в коллекции — это, конечно, хлеб. Зерновые. На их долю приходится половина всех коллекционных образцов. А среди зерновых первое место принадлежит пшенице. Ее одной 38 тысяч номеров. Одной пшеницы!

Чт рядом с этим швейцарские гербарии, собранные «династией» Декандолей, всеми династиями Декандолей!

Но есть и еще удивительная, беспримерная особенность у мировой коллекции Всесоюзного института растениеводства. Она вовсе не просто гербарий. Не слепок растительного мира садов и полей. Она сам этот мир: она живая!

Почта уносит из института посылки-пакетики. Семена всего света высеваются на Украине, в Заполярье, под солнцем Казахстана, на опытных делянках огромной сети станций и опорных пунктов ВИРа. Упругая щетинка всходов, с еще просвечивающей черной землей, трубочки стебельков, стрелки, колеблемые ветром, пыльца в нагретом воздухе, рост, созидание жизни, постоянно повторяющей себя, — вот она, коллекция! Тут на тысячах делянок были «прочтены» впервые в истории агроботаники живые свойства всех тысяч сортов мира. Помогла это сделать теория стадийного развития. Новая власть над растительным организмом, яровизация, позволила безошибочно выращивать у нас пришельцев из любой точки земного шара.

Число посылок с семенами измеряется пятизначными цифрами в год. Коллекция плотно, по-рабочему включена в гигантскую жизнь полей страны.

Селекционер обходит делянки. Он ищет, находит, опыляет, скрещивает. Делянка — практический участник его опытов.

И победы нашей селекции, уверенные, изумляющие, немалым обязаны тому, что существует, что живет мировая коллекция.

…А в тихих комнатах в Ленинграде работают первые в мире знатоки сельскохозяйственных растений. Плодоводы, овощники, которым нет равных. Лучшие специалисты по бобовым. Люди, которые столько могут сказать о масличных, о прядильных, о корнеплодах или о ячменях и ржах, как никто другой на свете. Имена этих людей знамениты; у каждого по нескольку авторских свидетельств. Это значит, что каждый — создатель новых растений, уже вошедших в хозяйство страны. Сто семьдесят новых сортов дал институт за время войны и в первые послевоенные годы. В 1949 году число новых сортов будет доведено до двухсот.

Вот склонилась над своим столом Евдокия Федоровна Пальмова. Ее волосы белы, ей под семьдесят. Но ее старые умелые руки ловко, быстро раскрывают пакетики, точно отделяют зернышки — они осмотрены со всех сторон, сличены, пересчитаны, занесены куда надо отметки. Жизнь Е. Ф. Пальмовой вся полна трудом — здесь и на опытных полях — усердным и как будто неприметным. Свое дело так же усердно, неприметно и бесстрашно она делала и во время блокады города гитлеровскими полчищами; только чуть больше ссутулились ее плечи и крутая соль седины осыпала тогда ее голову.

Вот и теперь, склонясь над столом, час за часом, не отрываясь ни на минуту, она продолжает свое дело. Может быть, она исследует семена самых древних сортов на земле, а может быть, тех сортов, каких еще нет, какие еще только рождаются. Пакетики, точные движения рук, от которых никогда не ускользнет и самое маленькое нужное зернышко, увеличительное стекло под рукой, раздумье, отметки…