Земля вечной охоты

— Я нет. Меня отец тогда в командировку отправил в Норильск, а из Норильска сразу же в Кузбасс, там по коксующемуся углю нужно было проблему решать. А когда я вернулся, оказалось, что дед умер и его уже похоронили.

— Я тоже не видел деда мертвым. Я по одному делу тогда в Москве в служебной командировке завис. Вернулся позже тебя. Тогда еще я на отца сильно обиделся, что он мне телеграмму не дал. Но он отговорился.

— Если дед жив, то кто тогда похоронен в его могиле?

— Да черт его знает, может БОМЖ какой-нибудь или вообще гроб с кирпичами закопали. Вот комбинаторы, вернее папа комбинатор. Ты посмотри, как все организовал, что никто ни чего не понял.

— Слав, если это так, тогда может мы и деда еще увидим? — с надеждой проговорил я.

— Может. Но шансов мало. Попробуй, найди его здесь.

Я спросил у стоящего рядом Вани, который, навострив уши, слушал нас:

— Вань, а ты помнишь, как хоронили деда Ивана?

— Да, Света еще маленькая была, ей годик всего был. Баба Люда сказала мне, что дед Иван умер. А потом я на кладбище бегал, смотрел, как гроб закопали. Но деда Ивана я не видел, гроб закрытый был. А бабушка Люда потом говорила, что не по-людски деда Ивана дядя Рома похоронил, в дом не заносил, как привезли в деревню, так сразу и закопали. Даже поминок не было. Только на кладбище, кто пришел проститься дали помянуть и все. Сказала, что он, наверное, денег пожалел.

— Понятно, — проговорил Славка, выслушав Ваню.

— Что тебе понятно братишка? Главное дед жив и даже может быть, мы его увидим. Я на это очень надеюсь.

Если деда мы помнили, то свою бабушку мы никогда не видели и не знали. Единственное что было, это одна фотография, почему-то всего одна. Я достал ее, на ней были запечатлены совсем еще юные парень и девушка. Других фотографий бабы Оли не было вообще. Они вдвоем стояли на берегу какой-то реки. Совсем молодые, одетые по моде конца пятидесятых — начала шестидесятых годов. Парень обнимал девушку за талию, а она прижималась к нему. Оба улыбались. Глядя на них можно было сразу понять — они счастливы.

— Что это у тебя Игорь? — спросила баба Настя.

— Фотография, это единственная фотография нашей бабушки, Анастасия Николаевна, — и протянул ей старую фотокарточку.

Анастасия Николаевна взглянув на нее, вскрикнула. Потом прижала ладонь ко рту, вглядывалась в молодые лица.

— Ванечка, Оленька, как же так? — она проводила пальцами по лицам молодых людей, гладила поверхность фотографии.

Мы ничего не понимали, ни я, ни Славка, ни подошедшая Маша. Молча, ожидали пояснений бабуси.

Анастасия Николаевна продолжала смотреть на этот привет из далекого прошлого. Неожиданно нахлынули воспоминания, перед глазами возникла тайга Северного Урала, девушка, что-то выискивающая в траве, как будто и не было этих лет, отделявших эту старую женщину от той, совсем еще юной…

Баба Настя рассматривала нас так, как будто увидела впервые. Потом сказала внучке:

— Интересный у тебя муж Машенька. И братец его не менее интересный, если не более.

— Почему? — удивилась Маша.

— Да вот, в свете того, что мы узнали, я кое-что начала понимать. С самого их и твоего детства все начало складываться так, как сейчас получилось. Мы должны были сюда прийти неизбежно.

— Поясни бабуль, я ничего не понимаю, — взволнованно спросила молодая женщина. Мы так же с братом, недоуменно глядели на бабусю.