Земля Великого змея

Когда адмирал Педро Кабальеро, принявший нелегкий пост от безвременно почившего доблестного Хуана де Эскаланте, заметил корабль, он сейчас же сел в шлюпку, якобы приветствовать вновь прибывших, взяв с собой значительное количество хорошо вооруженных людей. На вопрос Педро Барбы о Нарваэсе и Кортесе он ответил: «Сеньор Панфило де Нарваэс здоров и в отличном виде, он богат и всеми почитаем, а вот Кортес с шайкой из двух десятков людей шатается по всей стране». Затем он пригласил Барбу высадиться и поселиться неподалеку в прекрасных условиях. Тот с удовольствием согласился, но как только они пристали, капитан корабля и его сопровождающие были окружены, и Педро Кабальеро объявил: «Сеньор, вы арестованы по повелению капитан-генерала Кортеса!» У прибывших отобрали оружие вплоть до кинжалов, правда, обращались при этом почтительно. С каравеллы сняли паруса, такелаж, руль и компас. Все это тоже было отправлено в Талашкалу. Кортес встретил Педро Барбу, давнишнего своего приятеля, с отменным почетом, назначил его капитаном арбалетчиков и из разговора с ним узнал, что ожидается еще другой снаряженный Диего Веласкесом небольшой корабль с Кубы со съестными припасами.

Флотилия, отправленная с Ямайки Франсиско де Гараем для устройства колонии в районе Пануко, подверглась жестокому нападению индейцев и была почти полностью разгромлена. Выжившие под градом стрел и копий, не успев даже захватить припасов, смогли погрузиться на один корабль и вдоль побережья доплыть до Вера Крус. Многие из шестидесяти спасшихся были больны и направились на попечение лекаря, но двадцать самых крепких мужчин оказались вполне способны держать оружие.

Вскоре прибыл и еще корабль с Ямайки. Его послали на выручку капитану Пинеде, и он дошел до дельты реки Пануко, но, найдя там только остатки сожженных кораблей и следы лагеря, повернул, следуя рассказам индейцев, на юг и тоже бросил якорь в Вера Крус. С ним прибыли пятьдесят человек и семь лошадей. Через несколько дней еще одна каравелла с сорока солдатами, десятью лошадьми, военными припасами и провиантом, не найдя на реке Пануко живых, взяла курс на Вера Крус.

Сеньор Кабальеро, не вдаваясь в подробности, объявил, что испанцам нужна помощь. Упаковал на подводы съестные припасы, оружие, корабельную оснастку, разбил прибывших солдат на батальоны, назначил капитанов и отправил к Кортесу, который сидел в своем логове, как паук, чувствуя вибрации нитей судьбы. Еще немного, и его армия восстановится до тех размеров, что обеспечили ему люди Нарваэса. А это сила!

Получив и сопоставив все данные, капитан-генерал нанес на карту расположение союзных и вражеских отрядов. Охряные стрелки, обозначавшие испанцев, стягивались к столице Талашкалы, образуя вокруг нее мощный кулак. Синие, хоть их было заметно больше, жались к берегам озера. Кортес сгреб со стола клочок пергамента и долго с наслаждением мял.

— Вот вам карта Мешико, — воскликнул он, отшвырнул в угол скомканный листок и, не снимая сапог, завалился спать.

Утром его разбудил посыльный с еще более радостным известием — к городским воротам прибыл караван из более чем восьмидесяти талашкаланцев при восьми раненых и хромых лошадях, навьюченных золотом и серебром из «королевской пятины», которую вручил им Кортес. Как они прорвались сквозь вражеское войско, знал только Господь Бог.

А перед капитан-генералом встал мучительный выбор. Написать в письме-реляции королю, что золото спасено? Смолчать и поделить между солдатами, отдав часть гостеприимной Талашкале? Припрятать до лучших времен?

Королевский чиновник Гонсало Мехия, который отделил пятину и составил акт, что большего спасти нельзя, мертв. Солдаты, повязанные круговой порукой, будут молчать как рыбы, боясь наказания.

Кортес обмакнул перо в хитрую чернильницу, сделанную в виде черепа ребенка, а может быть, и из настоящего черепа, и вывел каллиграфическим почерком на желтоватом листе гербовой бумаги:

«Еще, Ваше Королевское Величество, с прискорбием сообщаю Вам, что часть золота, собранная в моем походе по Новой Испании, была утеряна во время…»

К невысоким стенам городка Шаласинго карательный отряд подошел к вечеру того же дня. Незнакомый капитан из итальянцев, назначенный на командование арбалетчиками и косо поглядывающий на сеньора Вилью, выскочку, сразу получившего под свое командование сотню мечников, предложил атаковать с ходу. Ромка и Сандоваль воспротивились. Отослав не в меру горячего командира с лошадьми и обозом подальше в лес, они расположились на ближайшем холме и стали разглядывать лежащий как на ладони город.

— Дон Рамон, предлагаю вам со своим батальоном стать вон за той рощей, на выходе из главных ворот. Вторая сотня, ею пока командует Берналь Диас дель Кастильо, справный рубака из солдат, заходит от малых ворот в дальнем конце, преодолевает стену и с шумом и криками двигается к большим. Мешики вряд ли решатся принять бой на улицах, где им не развернуться, и будут отступать к площади, рассчитывая навалиться всей силой. А на этом холме мы поставим стрелков…