Земля вращается со скрипом (сборник)

Я прекрасно понимаю логику этой фразы. Знаю, о чем он. Танилюк всегда похмелялся. Но по утрам его организм водку не принимает. Я неоднократно наблюдал, как он опорожнял стакан, но водка рвалась наружу. Он осторожно вырыгивал ее в стакан, помутневшую... Он матерился и вновь отправлял содержимое стакана в глотку. Снова начиналась борьба. Иногда он ее выигрывал, иногда нет. Но не сдавался!

Думаю, что он был куда упрямей, чем водка.

17.

Под утро мне снилась какая-то ересь. Будто прихожу до­мой и слышу - кто-то в ванной. Я-то уже знаю кто. Врываюсь, а там никого. Слышу, на кухне. Я туда, и там нет Сони. Нико­го нет. В комнате! Я в комнату! Где она? И как ей удается пе­ремещаться незамеченной. Чертовщина...

Замахавшись ловить Соню по квартире, я будто бы при­лег на диван. Голова разболелась. Прилег, глаза прикрыл... и услышал Сонин голос над собой:

- Вставайте, граф, зовут из подземелья.

Я открываю глаза и действительно вижу стоящую надо мной Соню. И это не сон. Я проснулся.

- Вот тебе раз, - говорит. -Ты что - проспал? Почему ты не на работе?

Во-первых, меня уволили. А во-вторых... Какой сегодня день? Воскресенье?

Суббота.

А во-вторых, мне снова на работу аж послезавтра. Но в другом качестве.

Ничего не поняла. В общем, ты сегодня дома.

Я тоже мало что понимаю. Например, откуда у вас клю­чи от квартиры.

Это мои ключи.

Я привстаю, опершись на локти:

Что значит - мои? Откуда?

До тебя эту квартиру снимала я. Два месяца. А потом Михаил Николаевич повысил плату. А деньги у меня кончи­лись, я и по старой плате не могла. Вот я и переехала к подруге в общагу. Но у них там вторую неделю нет воды.

Ясно, - говорю, - ясно. Но ведь, съезжая, вы должны бы­ли отдать ему ключ.

Я и отдала.

Тогда каким образом ...

На старый Новый год я потеряла ключ. Позвонила Михаилу Николаевичу. Он сделал другой, отдал его мне. А спус­тя месяц я нашла тот, первый.

-Где?

В сумочке.

-М-да...

Допрос окончен? Можем идти завтракать?

Можем. Иди, мне надо одеться.

Я решил тоже перейти на «ты».

Стесняешься? - спрашивает она.

Представь себе, - бурчу в ответ.

Надо же! Как вламываться ко мне без стука в ванную -пожалуйста! - никаких стеснений.

Я не знал, что там ты.

Какая разница. Кто бы там ни был, интеллигентные лю­ди прежде, чем войти, спрашивают разрешения.

Чего ты, - интересуюсь я, - хочешь?

Она усаживается в кресло.

Справедливости.

Да ради бога.

Отбрасываю одеяло, встаю...

Я так и знала. Любишь спать голым?

Почему бы нет. Если один...

Я тоже. Если не одна.

Одеваюсь. И мы отправляемся на кухню. Завтракать.

18.

На завтрак Соня сварила гречку, пожарила гренки с яй­цом, открыла банку с кабачковой икрой.

Сидим, кушаем. Я изредка поглядываю на нее исподло­бья, изучаю.

Ты не похожа на приезжую.

Не похожа, - соглашается она. - Я местная.

-А зачем, - спрашиваю, - квартиру снимала?

- Жить негде. Папу удар хватил. Парализовало. Мама за ним третий месяц ухаживает. А я его таким видеть не могу. Больно и страшно.

-Другими словами, сбежала от проблем и ответственности. Думал, она обидится. Оскорбится. Или начнет оправды­ваться. А она только кивает в ответ.

- Да, - говорит, - сбежала.

Я удовлетворен и слегка разочарован. Я готовился к ата­ке, а противник спокойно вывесил белый флаг и тут же забыл о моем существовании.

Был у меня в юности знакомый философ. Отстаивал идею замкнутого круга. Якобы каждый человек всю свою жизнь движется по кругу. Совершает одни и те же ошибки, сближа­ется с женщинами определенного типа, делает судорожные попытки вырваться из этого порочного круга, и те, кому уда­ется, - попадают в другой круг, затем пытаются вырваться из него, попадают в следующий и, по сути, движутся по кру­гу. Примерно так.

Но я не об этом. Сам философ был забавен. Что бы я не ут­верждал, он тут же занимал противоположную сторону и спорил со мной часами, спокойно и аргументированно.

Тема спора не имела значения. Его занимала сама дис­куссия. Игра ума. Эквилибристика мысли.

Я мог сказать простую ничего не значащую фразу, к при­меру:

- Ну и погодка, аж жить не хочется.

И он принимается уверять меня в том, что именно мое на­строение окрашивает погоду в мрачные тона, а не наоборот.

Доходило до смешного. Однажды я заметил, между про­чим, что не люблю костлявых женщин. Он стал доказывать, что на самом деле - люблю. Закончилось все тем, что он меня убедил. Плавно подвел к тому, что ненависть - есть последняя степень любви, как грязное есть последняя степень чистого.

Мне очень нравилось бывать в его обществе. Обожал я с ним вот так посидеть и поспорить на отвлеченные темы.

Мягкий голос Сони выводит меня из области преданий:

Насколько я понимаю, то кресло раскладывается?

Да, это кресло-диван.

-Так, может, я у тебя переночую. Месяц-другой. Я говорю: -Ночуй. Она говорит:

- Могу готовить, стирать, убирать и поддерживать види­мость беседы.

-То, что надо.

- Могу с тобой переспать.Я делаю вид, что всерьез обдумываю ее предложение, по­том отвечаю:

Это не обязательно.

Жаль, ты как раз в моем вкусе.

Спасибо.

-Тебе спасибо.

Соня смахивает со стола на ладонь крошки и отправляет их в рот.