Земля за океаном

– Они хотят, чтобы их не тревожили, – сказал пожилой джентльмен, присевший рядом с нами на дуб. – Я выходил бы с ружьем на порог, если б туристы вот так же бесцеремонно толпились у моего дома…

Наш спутник был профессором из Бостона и очень сочувственно говорил об индейцах хавасупаях, их быте и образе жизни в этом Каньоне. Профессор решил в Каньоне заночевать. Поднимаясь выше и выше, мы увидели его оранжевую палатку на полянке возле реки…

Людей на тропе по Каньону встречаешь много. Идущим наверх уступают дорогу. Все они часто дышат и почему-то здороваются. Наверху у обрыва этого нет, а тут непременно: «Хеллоу!» – и руку кверху. «Когда люди делят не деньги, а трудность, хотя бы и небольшую, они становятся мягче» – так объяснил нам этот психологический феномен старичок рэйнджер.

Идущий наверх легко вступает и в разговор. Сразу на камень – передохнуть, и пожалуйста, спрашивай и снимай. Потный, тяжело дышащий человек чувствует: чем-то он вроде бы заслужил расспросы и фотосъемку.

Дольше всего мы задержались с Рубином Маронесом, адвокатом из Сиэтла. Двадцатипятилетний толстяк шел медленно, опираясь на палку из кактуса. Рюкзак, фляга на поясе, на руке компас, индейский браслетик из бисера. Нога опухла и забинтована у колена.

– Тут, в Каньоне?..

– Да, свалился с обрыва. Еда, фотокамера, деньги – все утонуло. Мог бы, конечно, и шею свернуть…

– А помощи не просили?

– Нет. Хочу сам. Наверху дам отцу телеграмму…

В Каньоне парень провел тридцать два дня. Шел по дну вдоль течения Колорадо.

– После падения четыре дня лежал у индейцев. Поили каким-то настоем. Потом положил в рюкзак кукурузных початков и вот иду…

– Может быть, все-таки дать сигнал?

– Нет, я дойду.

И он пошел, почти повисая на палке. Такие запоминаются…

Запомнился наркоман. Он сел на тропе, обхватив руками колени. Мы подумали: выбился бедолага из сил. Предложили воды. Сидевший встряхнул длинные пыльные волосы, вскочил, потом сел, зачем-то стал разуваться, опять встал.

– Вы не умеете летать. А я умею…

Парню было лет восемнадцать. Вяло взмахнув рукой, изображая полет, он подпрыгнул и опять сел – лбом уткнулся в колени, тело вздрагивает… Проходившие мимо даже не замедляли шагов. С минуту мы наблюдали парня со стороны. «Их стало много…» – сказала вместо приветствия женщина, сбрасывая рюкзак, чтобы поправить лямки. Но, нагнувшись, она вдруг всхлипнула, нервно стала искать в карманах платок. «Нет, нет, ничего. Просто у меня сын тоже…»

И еще встреча… На площадке, где садятся передохнуть, нас окликнул мужчина.

– Вы русские?

– Да. Из Москвы.

Человек просиял:

– Юта, Билл, Пэт, идите, буду знакомить!.. Я же сразу сказал: это русские. Майн гот, какие встречи бывают! Край света, Каньон…

Молодым, слегка смущенным Юте, Пэту и семилетнему Биллу двух москвичей одноглазый седой человек представлял, как представляют старых знакомых, с которыми долго не виделся.

В минуту все объяснилось. Американец Пэт служил сержантом в Штутгарте. Немка Юта ему понравилась. Поженились, уехали в Штаты, родили Билла. Тестя, Оскара Шварца, пригласили в Америку погостить. Где познакомился тесть с москвичами? А вот…

– Я агроном. Воевал шофером. На Кавказе, как это сказать у вас… Да, дали нам прикурить. Бежали почти без задержки. Орджоникидзе… Минеральные Воды… Пятигорск… Все помню. Эльбрус… Красивые горы! Один свой глаз там оставил… А потом Румыния, Чехословакия…

Старик почти радовался встрече. Начался обмен сувенирами. Пэт отстегнул с куртки значок, Юта сняла косынку, у нас тоже нашлось кое-что. Старику Шварцу достался (удача – оказался в кармане!) металлический рубль. И не простой, а выбитый, в честь Победы. Признаемся, очень приятной была минута, когда бывший военный шофер Оскар Шварц, надев очки, одним глазом разглядывал чеканку всем знакомой фигуры: солдат с мечом и с ребенком.

– Это в Берлине, в Трептов-парке, – сказал старик Шварц, передавая монету дочери.

Монету смотрели Билл, Пэт… Старик в это время нам признавался, что очень хотел бы еще раз в Россию, но только туристом.

– Только туристом! Майн гот, какие бывают встречи…

И была еще одна любопытная остановка. На камне, обняв бидончик с водой, в кедах и в какой-то старушечьей шапочке с рюшками сидел мальчишка. Возраст Тома Сойера. Характером тоже похож – немного смущен, но любопытство так и светилось в глазах. С удовольствием, четко начиная каждую фразу словами «да, сэр…», мальчишка рассказал, что он (Эмми Элен) с сестрою Монди («вот она, сэр»), отцом Мэлвилом Элен, матерью Айворон Элен, с дедом и бабкой приехали из Техаса.

– Да, сэр, увидеть Каньон. Каждый американец, сэр, должен увидеть Каньон.

Дедушка с бабушкой наверху, отец с матерью идут сзади. А они вот с сестренкой…

– Тома Сойера знаешь, конечно?

– Нет, сэр, пока не читал. Она вот читала…

– Ну а как ты думаешь, Эмми, кто мы, откуда приехали?

Ответ мальчишки ошеломил.

– Вы русские, сэр…

(Немая сцена.)

– Почему, Эмми, ты так решил?

– Я видел, сэр, один фильм. Там говорят так же, как вы.

– Хоть одно слово из фильма ты помнишь, Эмми?

– Нет, сэр, не помню…