Земля зеленая

Пока она была видна, гнев не подступал к сердцу, настроение было лучше; по как только дошел до трясины у ручья, откуда не видно стало Лиены, нахлынуло прежнее недовольство. Овсяное поле на глиняном холме за один жаркий день подсохло и стояло желто-серое, вороны подбирали на нем последние зерна. Рожь как мертвая. Если три-четыре дня простоит такая жара, то начнет преждевременно колоситься, — что соберешь осенью с такого поля? Теперь, когда дождь так нужен, им и не пахнет! Ванаг мрачно посмотрел ввысь: на небе ни облачка, ласточки летали высоко, едва приметные, сухой ветерок тянул с севера, солнце жгло.

Нет, дождя не будет; ему назло все высушит и выжжет.

Из-под развалившегося мостика, перекинутого через трясину, выпорхнул сорокопут и, опустившись на поле, поскакал с отчаянным криком. Ванаг раздвинул ногой развороченные бревна. Вот и перекладина сгнила, как же проехать здесь с навозом? Когда поедут, тогда и вспомнят, что следовало бы починить. У Мартыня только и есть что длинный язык, а в работе он так же ленив, как остальные. За что получает на три рубля больше, за что ему пара постолов, фунт табаку? И разве не перепадает ему лишний стакан грога?..

Хозяин Бривиней и сам почувствовал, что сегодня все рисуется ему в мрачном свете. За всеми внешними неприятностями, что стояли перед глазами, пряталось еще что-то другое, более недоброе, — то главное, из-за чего так болело сердце, о чем не хотелось думать, но что жгло больше, чем это бесстыжее солнце над головой. Брошенное лукошко валялось под навесом возле клети; у яблоневого сада против цветочных клумб Лауры развалился плетень, — никто и не думал навести здесь порядок. На середину двора вышла Машка, ее окружили дети Осиса: Тале заплетала в косы ее длинную гриву, Пичук подлез под живот и щупал шероховатую бородавку. Лошадь стояла с несчастным видом, подняв переднюю ногу, боясь пошевелиться, чтобы не наступить на кого-нибудь из детишек. Хозяин весь побагровел.

— Пошли прочь, лягушата этакие! Заденет вас подковой — только мокрое место от всех останется! Где это Осиене запропастилась? Задавит кого-нибудь, крику не оберешься, — опять виновата будет лошадь!

Осиене выбежала из комнаты, злая, как черт.

— У-у, чертенята, житья от них нет! Только отпустишь с глаз, как сразу всякие проделки да проказы. Сколько раз твердила: «Не лезьте к лошадям! Не лезьте…»

Каждое слово подкреплял шлепок — малышам по одному, Тале два. Шум такой, точно во время драки на ярмарке. Тале быстро прошмыгнула в комнату, маленьких мать утащила за руки, ножки Пичука едва касались земли. В этой суматохе Ванаг забыл свое хозяйское достоинство, присущую ему солидность и потряс вслед кулаком.

— Откуда только такие на свет появились? Сущий цыганский табор! Что дети, то и взрослые — никого мимо не пропустят!

Взрослых уж не стоило задевать, прямо с головой себя выдал. В дверях резко повернулась Осиене и сверкнула черными ввалившимися глазами, словно вертелами пронзила. Ванаг спохватился, да поздно, — хорошо еще, что она сдержалась и не высказала того, при одной мысли о чем он весь содрогался. Подождал, когда она захлопнет двери, и только тогда тихонько пробрался в свою комнату.

Стиснув в руке челнок, Лизбете неподвижно сидела у станка и смотрела в окно. Губы поджаты почти так же, как у Осиене…

— Что ты ее трогаешь?.. — прошептала она сердито. — Уж и так шипит, как змея. Вчера будто бы сказала Либе: «Если Ешка еще раз припрется в Озолини, подкараулю его и палкой изобью, как собаку, — пусть вся волость знает!..» Сумасшедшая, за нее не поручишься.

— Пусть сперва дочь свою обуздает! — прошипел в ответ Ванаг. — Разве мальчишка бегал бы к ней, если б она не принимала? Они все на хозяйских сыновей, как мухи на мед, падки. Разве нашему Ешке нужна такая? Смешно сказать! Но если сама вешается на шею… Эта семья Осиса никому не дает прохода.

Хозяйка покачала головой: о семье Осиса говорить нечего, не в этом сейчас дело. Она нагнулась ближе и зашептала:

— Не защищай ты нашего Ешку, вконец распустился, живя в городе. Нехорошие вещи про него рассказывают. Кто его гонит в такую даль через холмы и горы? Что он ищет около этой нищей девчонки? Точно околдовала!.. Тут не жди добра!

— Лея мне тоже жалуется… — совсем пришибленный сказал Ванаг. — «Не болтай! — кричу я ему. — Он у тебя стоит на квартире, ты и обязан смотреть за ним, чтобы никакого баловства не было. Если хочет учиться и стать человеком, пусть сидит за книгой, а не шляется и не хулиганит!» — «Что я могу, — говорит Лея, — если ни тебя, ни учителей не слушается. Мой совет — возьми его из училища, пока не поздно, и поставь за плуг, дай в руки косу или лопату».

Челнок в ладони Лизбете заскрипел, вставка треснула и сломалась, цевка сплюснулась. Ткачиха вся сжалась. Другая на ее месте расплакалась бы, но Лизбете, как и Лаура, не умела плакать. В углу старик начал потягиваться и харкать. Кто мог ручаться, глух ли он на самом деле или только притворяется, может быть что-нибудь и подслушал.