Земляничное варенье. Истории, которые согревают сердце

Нос картофелем. «Химия» на голове. Лицо такое, квадратное. Немного похожа на борца сумо. И еще она хромала – одна нога у нее была короче… Песню напоминать не буду. Многие ее знают.

Ну вот, эта Светка жила очень счастливо. В необычайной любви и внимании. А все потому, что бабка Елизавета сыну говорила ежедневно:

– Для Гольяновых, Петька, главное – жить с женой. Жены коварные. Нельзя им верить. Она вроде смотрит и улыбки делает на лице, мол, нравится все. Всем довольна! Врет. Сама имеет обиды и разные желания. Может сбежать. Вот у Витьки-соседа жена сбежала двадцать лет назад. Это позор! Все смеялись над Витькой, как над дурачком.

Если от Гольянова сбежит жена, это небывалое дело. Вся жизнь порушена. И Светке верить нельзя, она слишком привлекательная. Все на нее заглядываются. И она может пойти налево. Если упустить момент.

Вот такие речи вела бабка Елизавета. И крошечный Петька в кепке солидно слушал мать. Кивал. И шел встречать свою Светку с работы на кольцо трамвая. Чтобы ее не увели, значит. Не сманили…

С получки подарки покупал. Пудру «Кармен», бусы, духи «Шахерезада». И водил в пельменную, там рядом была роскошная пельменная. А то мало ли. Сманят еще Светку угощением и вниманием.

Он не доверял жене. Мать его так настроила. И мать еще хитрость выдумала: накопила денег и купила Петьке мотоцикл «Урал» с коляской. Это было просто невероятно! Бедность была тогда…

Но мелкий Петька победно возил свою громадную как Годзилла, уж извините, жену в коляске. Развлекал так. И присматривал. Чтобы она не сбежала. Желающих куча чужое добро прибрать!

Я вот до сих пор помню этот голубой мотоцикл. Светку, которая восседала в коляске, как древнее божество. И с восторгом и недоверием глядящего на нее Петьку, который жал на газ и торжественно вез свое вероломное сокровище по окраине города…

А бабка Елизавета переглядывалась с ним. Ухмылялась. Вот как они прикрепили Светку к роду Гольяновых! Никогда она не сможет сбежать!

Ясное дело, Светка бежать и не думала. Счастливо они жили. Хотя иногда «играла на нервах» у мужа. Басом говорила, что на свидание пойдет завтра. Один тут звал! Она грубее говорила, конечно.

Муж менялся в лице и начинал хитрить: мол, в кино лучше пойдем! Или на мотоцикле ездить, а? И обнимал жену за мощные плечи так небрежно вроде бы. Но цепко!

Я понимала, какая умная была бабушка Елизавета. Ее мужа убили, он в милиции работал. Один сын сгорел при пожаре в цехе; жена его, Олина мать, с горя запила и погибла. Петька был слабовольный, со склонностью к выпивке, хилый… А жил счастливо с женой. Не пил, заботился, старался. Не доверял вероломной и коварной супруге.

И знал, что для Гольяновых главное – чтобы жена не сбежала. Жены – они склонны к побегу… Если их не катать на мотоцикле и не дарить разные пудры и туфли.

Когда тяжело на душе из-за чьей-то подлости, из-за нападок,

да мало ли, почему бывает тяжело на душе, так ведь? – я перечитываю книгу брата моего дедушки. «У войны жестокие законы». И всегда нахожу там поддержку, ответы. Как вы их часто находите в моих текстах.

Это же родной мне человек. И на фронт он ушел в семнадцать лет, год себе добавил. Потому что не сидеть же дома, когда старший брат воюет. Отец воюет. Ну и он пошел на фронт, а как по-другому?

Он попал под Ленинград. Стал связистом. Это их учили зажимать провода зубами на поле боя; если тебя убьют, связь все равно будет работать. Главное, успеть сжать зубы покрепче… Это над этим способом юморист потешался в каком-то шоу. Бог ему судья.

Солдаты голодали. Ленинград был в блокаде. А юный Борис соорудил шалаш из кольев и торфа; там он сидел после боя, привязав к уху телефон. Потому что в руках держать сил не было. Сколько хлеба давали солдатам, можно прочитать в источниках.

Он радовался, что тепло в этом шалаше. И незаметно уснул. И не сразу ответил, когда позвонил «Первый». Это был позывной командира полка.

Он ответил! Но не сразу. Несколько минут он не мог проснуться. Может, три минуты… Истощение и тепло печурки лишили его сил… Ну вот, и его отправили к командиру полка для объяснения. В смысле, для расстрела. Потому что за сон на посту полагался расстрел.

Он пошел. Он же виноват, он солдат, фронтовик, он принял присягу. Он шел всю ночь с оружием, противогазом, вещмешком, истощенный до дистрофии солдатик уже восемнадцати лет. Опытный фронтовик. По пути он случайно сел на чье-то тело; там они повсюду были, бои же шли. Но дошел.

И командир полка спросил: мол, знаешь, что полагается за такое дело?

Борис ответил: так точно! Расстрел!

А командир смотрел на него, на исхудавшего, грязного, измученного… Рассмотрел. А потом приказал его накормить. Накормить всем, что есть. Повернулся устало и вышел.

Дедушкиного брата накормили. И он вернулся дальше воевать на Волховском плацдарме. А мой дедушка на другом фронте воевал. А его отец – на третьем. И дедушка с другой стороны воевал тоже. И бабушка уже воевала…

И это просто история про неприятности, которые у каждого свои. И каждый по-своему их переживает.