Земляничный год

А ведь ее ждали. Еще вчера вечером уточняли, точно ли она приедет. Ну вот, приехала. И что?

В этот момент в кармане ее джинсов завибрировал телефон.

Только она поднесла трубку к уху, как раздался взволнованный голос Моники Яскольской, больше известной как Млынажова:

– Детка, дорогая, прости, что мы тебя не встречаем, но в деревне произошел несчастный случай, и мы все тут помогаем.

– Несчастный случай?

– Да, обрушился коровник Мацковяка, и мы спасаем, что можно спасти…

– Я помогу!

– Дорогая, нет, тут и без тебя справятся. Ты лучше иди домой – ключ я оставила в водосточной трубе – и почисти картошки на обед, она в кладовке. И к ней свиные отбивные – они в холодильнике. А мы вернемся не позже чем через час, голодные и усталые…

– Хорошо, тетя. Почищу и поставлю вариться картошку, отбивные тоже приготовлю. Только прошу, умоляю – берегите себя!

– Обещаю, Юлечка.

Связь прервалась. Юлька отбросила со лба влажные от пота волосы и тяжело вздохнула. Ее пребывание в Зачарованном начиналось как фильм Хичкока: сначала землетрясение, потом…

– Ха! – Эва просияла еще больше, хотя казалось, что это было просто невозможно. – А неплохое начало! И похоже – снова «литература для кухарок»! – Она улыбнулась злорадно, уже предвкушая рецензии. – Давай мне данные автора, я ей вышлю договор. Хотя если ты хочешь сама – то не договор, а только соглашение об авансе.

– Нет, сама я не буду этим заниматься, – Каролина покачала головой и написала на листочке адрес электронной почты автора «Зачарованного».

Эва внимательно посмотрела на подругу.

– А ты не будешь обижаться? – спросила она неуверенно, потому что надо было это выяснить до того, как она с таким энтузиазмом кинется в новый проект. – Ну, что я теперь буду раскручивать кого-то другого?

– Да ты что, Эвушка! – В голосе Каролины звучало искреннее изумление. – «Ягодка» и так без конца попадается мне на глаза. И финансовые дела мои пошли в гору, и эго мое удовлетворено. Как минимум на год.

– Да ты шутишь! Целый год ты не будешь ничего писать?! Читатели уже спрашивают, когда будет следующая! Так что давай-ка, выходи из своей больницы и сразу садись за работу, ну а если тебе тут нравится – тогда оставайся и пиши тут.

– Да уж, мне тут очень нравится, – язвительно ответила Каролина, но слова Эвы ей были приятны.

– А кстати, когда ты выписываешься?

– Послезавтра.

– Ты выглядишь гораздо лучше, чем месяц назад. Тогда я за тебя действительно очень сильно испугалась.

– Каждая химия переносится по-разному. Какая-то легче, какая-то тяжелее… – Каролина опустила глаза.

Месяц назад было действительно очень плохо…

– Но ведь у тебя… нет рецидива? – Эва смотрела на нее с тревогой. Она знала, что повторная атака лейкемии означает смерть. И шансов на спасение нет.

– Нет. – «Пока нет», – добавила Каролина про себя. – Это была поддерживающая терапия.

– И как долго она тебя будет поддерживать?

– Цикл лечения продолжается два года, месяц за месяцем в тебя вливают эту отраву. И две недели в месяц ты буквально умираешь, абсолютно беззащитная, потому что спинной мозг у тебя уничтожен. Обычный кашель, не говоря уже о гриппе, может прикончить тебя в считаные часы.

– И так каждый месяц?! То есть две недели в месяц ты живешь как обычный человек, а другие две проводишь на больничной койке?

– К этому привыкаешь, – пробормотала Каролина.

Ни Эва, ни кто другой из здоровых не смог бы этого понять, но Каролина каждый раз, приезжая на мучительную химию, понимала, что у нее все еще есть шансы, что врачи борются за ее жизнь, что они не сдались, не списали ее. А вот через четыре месяца ее выпишут раз и навсегда – и если к тому времени донора спинного мозга не найдут, если болезнь вернется… тогда она никогда больше не напишет ни одной книги.

– Ты должна получить новый, здоровый спинной мозг! – решительно заявила Эва. – Я иду в офис – устраивать мозговой штурм. Может, концерт какой-нибудь организовать… О, Каролинка, а это мысль! Носовская, Цереквицкая, Марковская, а из заграничных – Стинг, Мадонна, U2… на стадионе, а лучше – на аэродроме…