Земляничный год

Золотое колечко украшал небольшой, красиво ограненный камушек теплого зеленого цвета – как крылышки попугайчиков на пальмах.

– Очень красивое! – шепнула очарованная Эва. – Что это за камень?

– Оливин. Он родом отсюда, с Фуэртевентуры. Я хотел, чтобы он напоминал тебе об этом месте.

– И об этом вечере, – улыбнулась Эва, надевая колечко на палец и любуясь им. Подошло оно идеально. – Спасибо, Витенька.

Она поцеловала его в щеку, а потом подумала – и слегка коснулась губами его губ, словно пробуя их на вкус… он взял в ладони ее лицо и ответил поцелуем, поначалу таким же несмелым, как ее, но с каждой секундой становившимся все более решительным и властным.

Он любил эту женщину. И он собирался добиться ее. Навсегда.

В аэропорту их ждала целая компания встречающих: мама и бабушка, Анджей и Каролина, а еще Иза. Причем последняя держала над головой плакат «Привет, страусеныш!», который насмешил Эву до слез.

Она первый раз была за границей. До замужества у нее не было денег на поездки, а когда вышла замуж за пана К. – то он ездил в отпуск в Грецию, а она тем временем надраивала квартиру. И этот первый раз был поэтому для нее очень важным – он был символом ее освобождения и независимости, в том числе финансовой. Как-никак она сама оплатила поездку!

Мечтая о подобной поездке много лет, о том, как она полетит над облаками, о теплом море, золотых пляжах и пальмах под окнами, она не могла в своих фантазиях обойти момент возвращения домой. И именно так она и хотела, чтобы ее встречали: цветами и транспарантом. Откуда узнали об этом они – те, кто ее встречал, – она не имела понятия, но возвращение домой оказалось не менее сказочным, чем вся эта неделя в раю.

Эва нечасто чувствовала себя такой важной и желанной особой, как в эту минуту.

После объятий, писков и приветственных восклицаний Эва триумфально вытянула руку перед собой:

– Смотрите, что я получила от Витека – вместе с предложением руки и сердца!

Изка тут же схватила ее за руку и поднесла колечко к глазам:

– Фантастика! – закричала она восторженно. – А что это за камень?

– Фуэртевентурский оливин. Прямо оттуда. Местный.

– А мне ты такой привезла?

– Может, я и жениха тебе оттуда привезти должна была?! Вообще-то – да, привезла. Сережки тебе привезла с оливином, – Эва улыбнулась, видя радостное и возбужденное лицо подруги. – Я всем подарки привезла, но раздам их только дома. Причем лучше всего – в моем доме. Во время приветственной вечеринки, потому что сейчас я валюсь с ног от усталости: мы в дороге с четырех часов утра.

В такси она сидела рядом с мамой. Та взяла ее доверительно под руку и шепнула тихонько в самое ухо:

– Доченька, какой он?

– Ох, мамуля…

Эва мечтательно улыбнулась, вспоминая все дни и ночи, проведенные в обществе Витольда. Особенно одну ночь.

– Ты будешь с ним счастлива? Он позаботится о тебе и ребенке?

– О себе и ребенке я вполне в состоянии позаботиться сама. А вот буду ли я с ним счастлива… Надеюсь. Я еще не дала ответа. Еще могу отступить и дать задний ход. Знаю одно: это не пан К. У него могут быть и наверняка есть другие недостатки – но он точно не такой. В самом лучшем смысле этого слова.

Мама нежно пожала ей руку и вздохнула с облегчением.

Витольд был частым гостем в Земляничном доме, но одно дело – гость, а другое – хозяин, которому не надо беспокоиться о том, что думают о нем другие домочадцы. Таким единоличным хозяином, которому наплевать на всех остальных, был пан К. И отчим Эвы. До свадьбы – тихий омут, из которого на следующий день после свадьбы вырывались на свободу жуткие черти и показывали, кто здесь главный.

Пани Анна тихонько вздохнула. Она так желала своей доченьке всего самого лучшего, самого прекрасного. Желала того, чего сама в супружеской жизни не знала: заботы, любви, нежности, ощущения безопасности и защищенности. Ну или хотя бы обычной чуткости, которую один человек должен испытывать по отношению к другому. Хотя бы. Ей не повезло. И, к ужасу матери, Эва чуть было не повторила ее судьбу, но вовремя спохватилась и успела исправить эту ошибку.

Сейчас, искоса глядя на счастливую, улыбающуюся дочь, поддерживающую рукой округлившийся живот, как когда-то много лет назад она сама, Анна, в душе молилась, чтобы Витольд оказался таким человеком, каким казался.

– Не переживай, – баба Зося взяла ее за другую руку. – Я раскинула карты. С Витеком все в порядке – ты же сама видишь.

– И у него такие хорошие, такие мужские руки… – добавила Эва, мечтательно улыбаясь. – И он такой спокойный. Если бы вы знали, что я только не творила, чтобы вывести его из равновесия, – и святой бы не выдержал! А Витольд вот справился. Я даже спальню чуть не сожгла! Нечаянно! – поспешила она заверить, видя, каким взглядом смотрят на нее мать и бабушка. – Это был тест на выживаемость. Пан К. убил бы меня еще на акуле… знаете, я напугала до истерики полпляжа, а Витольд – все такой же спокойный и невозмутимый был… Потрясающе!

– Потрясающе то, что после всех твоих этих глупостей он все еще тебя хочет! – с сарказмом заметила мать.