Земляноиды

– Нацуки! Идёшь на фестиваль салют смотреть? Куча народу будет в юк'aтах[20], а ты?

– Ну я подумываю…

– Столько новых фасонов! Я себе уже выбрала. Помнишь те узоры из золотых рыбок? Просто класс!

Похоже, все ещё продолжали радоваться лету на всю катушку, но уже соскучились по старым друзьям. Аудитория из двадцати с лишним подростков гудела, как улей, от радостной болтовни, резких выкриков и смешков.

– Та-ак… Прошу тишины!

Дверь открылась, и в класс вошёл Игасаки-сэнсэй.

– Ва-ау! – радостно пропела Сидзука.

Игасаки-сэнсэй выглядел точь-в-точь как лидер культовой поп-группы. И многие девчонки, понятно, были от него без ума. А он, помимо смазливой внешности, обладал ещё и умением объяснять, так что на его уроках всегда было легко и интересно. Даже просыпалось желание стать инструментом покруче! В общем, я старалась на его уроках изо всех сил.

– Молодец, Нацуки! Обществоведение ты, кажется, подтянула? – спросил он вдруг у меня.

– Ну да… – выдохнула я, лишь бы ответить учителю.

Он погладил меня по голове. И даже когда отнял ладонь, кожа под волосами продолжала зудеть и пощипывать.

– Ты могла бы чуть позже помочь мне с распечаткой заданий?

– Да… Конечно!

Сэнсэй всё чаще давал мне какие-нибудь внеклассные задания. Вот и сегодня, на зависть Сидзуке, я осталась с ним после уроков.

– У тебя ужасная осанка, Нацуки, – сказал мне сэнсэй. Его пальцы скользнули мне за шиворот, пробежались по моим позвонкам и чуть надавили на косточку меж лопаток. – Вот так… А шею вытягивай! Иначе заработаешь сколиоз и будешь страдать всю жизнь! Поняла?

– Да…

Лишь бы увернуться от его пальцев, я вытянулась в струнку.

– Вот! Теперь то, что надо! А пупок чуть втяни…

Его рука потянулась к моему животу, но я успела отстраниться.

– Ты чего? – удивился он. – Учитель ставит тебе осанку… Держи себя в руках, иначе ничего не выйдет!

Его пальцы уже гладили застёжку моего лифчика. Я застыла, как свечка, и не смела пошевелиться.

– Ну вот! Продолжай в том же духе.

Его руки наконец отпустили меня. Но напряжение из тела не уходило.

На прощанье он сказал мне:

– А трусики, Нацуки, лучше надевай белые, а не ярко-розовые. Нельзя, чтоб они просвечивали сквозь одежду всем парням на обозрение.

– Я поняла…

Схватив портфель, я выскочила на улицу и, оседлав велосипед, понеслась без оглядки домой.

Насчёт моих трусиков Игасаки-сэнсэй проходился уже не впервые. Но я и так сегодня нацепила чёрный батник! И что же? Ему и этого мало?

* * *

Очень трудно объяснить словами то, что кажется странным совсем чуть-чуть.

Но Игасаки-сэнсэй и правда был совсем чуть-чуть странноват.

В экстернат, помимо основной школы, я ходила с пятого класса. Игасаки-сэнсэй подтягивал нас по основным предметам – и делал это здорово; но чуть странноватым казался мне вот уже второй год.

Или, может, я просто это насочиняла? Расшалилась фантазия? С кем не бывает?

Я крутила педали изо всех сил, как вдруг заметила: кто-то впереди машет мне рукой. Притормозив, я поняла, что это госпожа Синдзука, мой классный руководитель.

– Добрый вечер, сэнсэй!

– Ты откуда это, Нацуки? Не поздновато ли?

– Из экстерната!

– Вот как? Ну тогда ладно…

Госпоже Синодзуке было лет пятьдесят, и за глаза все называли её Зуботычкой. А всё потому, что нижняя челюсть у неё выдавалась вперёд, а сама она часто плакала или впадала в истерику, превращая свои уроки в гневные проповеди. Вся школа украдкой насмехалась над нею – так же, как и над моей сестрой.

– Кстати, Нацуки! Я закончила проверять ваши июльские тесты. С последней работой ты справилась замечательно!

– Что?.. Правда?!

– Раньше ты с арифметикой не очень дружила, верно? А на этот раз – почти совсем без ошибок!

Я страшно обрадовалась. Конечно, порой Зуботычка истерит не по-детски, но если уж ставит хорошие оценки – не скупится и на похвалы.

– Со сложением больших чисел пока ещё тормозишь… Но если возьмёшь себя в руки – станешь отличницей, так и знай!

– Спасибо огромное!

Ученики редко благодарили Зуботычку за что бы то ни было. И моё пылкое «спасибо», кажется, пришлось ей по душе.

– Кто старается – всего добивается! – улыбнулась она в ответ.

Дома меня не то что хвалить – замечать никто не хотел. Надо же, как дико я изголодалась по комплиментам! Пусть даже меня хвалила главная истеричка нашего городка, в груди стало жарко, а в глазах защипало.

Может, и впрямь поднажать с учёбой? И превратиться в ребёнка, которого эти взрослые наконец-то сочтут удачным, то есть полезным для них же самих? Может, хотя бы тогда, несмотря на мою непригодность, меня не выкинут из этого дома? К жизни дикарём я уж точно не приспособлена. И если всё-таки выкинут – там, снаружи, меня ждёт разве только голодная смерть…

– Тогда постараюсь ещё сильней! – отчеканила я. Так решительно, что госпожа Синодзука оторопела.

– Н-ну да… Стараться – это всегда… хорошо, – протянула она. – Осторожней на поворотах!

И, помахав мне ещё раз, зашагала своей дорогой.