Земная кровь

— Так едят земляне, — противился Роун, защищаясь. — Да, так делают земляне, — продолжал он упорствовать, снова набивая рот руками.

— Земляне не делают так, — строго сказал Раф. — И с сегодняшнего дня ты всегда будешь есть так, как действительно едят земляне.

Тхой-хой принялся было рассказывать Роуну, как земляне едят и что, но тот уснул, даже не стараясь дождаться конца этих долгих и нудных наставлений.

Глава вторая

Подошел черед Роуна. Остальные уже давно стояли на другой стороне. За исключением одного грасила, который сорвался и теперь, вероятно, был мертв.

Крылья у всех работали отлично — молодые розовые мембраны веером раскрывались на спине вдоль торса у всех, кроме Кланса. Он даже и не делал попытки взлететь — просто заглянул вниз, в ущелье, и в одиночестве ушел домой.

А грасилы стояли на другой стороне и смеялись Они радовались и веселились… и потому, что полет сам по себе так прекрасен, а кроме того, они смеялись над Роуном, который все еще колебался.

Это же так просто! Они гордились собой и потешались над тем грасилом, который упал на дно ущелья, так и не сумев справиться со своими крыльями. Впрочем, сметливостью тот никогда не отличался. Теперь же они с любопытством наблюдали за Роуном и подначивали его.

— Роун — семилетний болван, — распевали они. — Ду-ра-чок! Ду-ра-чок!

— Я все равно полечу, — отозвался Роун. — Вот увидите!

Но он все еще колебался — ведь у него не было крыльев! Зато его осенила идея связать несколько длинных виноградных лоз и с их помощью, взмыв в опьяняющую высоту, перемахнуть через ущелье и спланировать на другую его сторону.

Осторожно раскачавшись, Роун проверил прочность связанных ветвей, затем посмотрел на ущелье и прикинул на глаз расстояние, разделявшее его и семилеток грасилов. Розовое лицо Роуна повлажнело, рубашка прилипла к телу — от страха он весь вспотел.

Уцепившись за раскачивающиеся ветви, он вдруг подумал: «А что… если сейчас все бросить и убежать домой?» Мама спросит: «Что ты сегодня делал?» И он ответит: «Ничего». И этот день закончится так же, как и все остальные…

Но в этот миг до него донеслось со стороны грасилов: «Дурачок! Роун — болван!» Они все время так обзывали его, и Роун окончательно решил — этого больше не повторится! В конце концов, он сможет сделать такое, что им и не снилось, да и просто не под силу!

Роун заставил себя расслабиться, мускул за мускулом, как учила его мама, когда он злился или не мог уснуть. «Надо думать только об одном, — приказал он себе, — как перелететь на другую сторону и не смотреть вниз, на ущелье». И он еще раз, на глаз, мысленно прикинул, на сколько надо отвести сооруженный им канат.

Если повезет, все удастся сделать как надо.

С канатом в руках Роун отбежал как можно дальше, а затем, вцепившись в него изо всех сил, поджал ноги. В какую-то долю секунды он почувствовал себя частью огромного маятника. Раскачиваясь все сильнее и сильнее, он наконец заставил себя уловить ту наивысшую точку взлета, когда надо отрываться и лететь.

Ветер свистел в ушах, под ногами распахивало черную пасть бесконечное ущелье, но Роун видел только зеленую траву пастбища на другой стороне И когда он вновь достиг точки наивысшего взлета, то отпустил канат. А затем, не будучи уверенным, получится или нет, заставил себя расслабиться, готовясь к приземлению…

И снова свист ветра в ушах. Потом удар ногами о землю и падение. Инстинктивно перекувырнувшись, чтобы уменьшить силу толчка, Роун едва ли заметил, что зацепился ногой о какую-то выемку. Не обращал он внимания и на то, что внутри у него все клокотало, словно там работали кузнечные меха. Он видел лишь растерянные лица грасилов! И ликующе рассмеялся.

— Вот так-то, я перелетел через ущелье, и лучше, чем вы! — возбужденно выпалил он и вскочил, собираясь уйти. Подумаешь, ему ничего не стоит перепрыгнуть через какую-то там канаву!

— Вот так-то! — торжествующе еще раз повторил он и — упал, потеряв сознание.

Он приходил в себя медленно, с усилием прорываясь сквозь красные и зеленые вспышки боли, и ничего не мог разглядеть, кроме сверкающего солнца. Грасилы давно ушли, бросив его одного. Они решили, что он умер.

Но если это — смерть, то кто-то же должен о нем позаботиться. Кто? Да только папа с мамой, больше некому.

И Роун пополз, с трудом подтягиваясь на руках и помогая себе правым коленом. Его левая ступня пульсировала болью, волнами перекатывающейся по всей ноге до самого паха. Он с напряжением вглядывался в яркий солнечный свет, пытаясь определить направление пути. Нужно было проползти по раскачивающемуся мостику через ущелье, а затем миновать большую часть деревни, до самого дома.

Вниз и вверх по холмикам. Его покалеченная, напоминающая о себе нестерпимой болью нога беспомощно волочилась сзади. Роун хотел умереть дома. Или остаться жить, если папа сможет вылечить его. Только не лежать и ждать смерти там, где застала тебя беда, как это делали грасилы.