Земное притяжение

…После работы я вернусь домой и куплю собаку. Не очень большую, чтобы можно было брать в самолёт. И не очень маленькую, чтобы можно было поговорить. Я буду выбирать собаку долго и со вкусом, возможно, даже посоветуюсь с Дашкой. Впрочем, какой из Дашки советчик!..

Думать о собаке и Дашке было приятно.

Макс намеренно усилием воли запрещал мыслям вернуться к тому, что стало ему очевидно ночью.

Он знал, что всё правильно, но сначала он встанет, умоется и выпьет кофе, а уж потом будет проверять. Во всём должна быть система.

Он всегда мылся холодной водой, но в тамбовском «частном секторе» вода была какая-то уж совсем ледяная. Макс сильно озяб и растирался полотенцем до красноты, до боли.

Одевшись, он зажёг на кухне газ, погрел над пламенем конфорки руки и поставил чайник.

Джахан не появлялась, хотя всегда вставала раньше всех.

Макс сварил кофе — зёрна мололись в ручной мельнице, которую он таскал с собой, на чашку холодной воды примерно три большие ложки кофе, так его когда-то научили в Италии, отрезал кусок сыра и задумчиво съел.

…Я прав, прав. Ну конечно, я прав!..

Кофе поднялся коричневой шапкой, и за секунду до того, как закипел, Макс снял его, осадил пену и снова дал подняться. Теперь нужно подождать, пока осядет гуща. Он подождал.

Вот теперь можно пить и проверять любые гипотезы.

Он отрезал себе ещё сыра и забрал кусок вместе с чашкой в комнату.

…Значит, «гром», «засов», «телефон», «выселок», «логарифм», «обобщение», «сноповязалка».

И «вомбат»! Там ещё был «вомбат», вдруг вспомнилось ему.

Всё моментально сошлось, и он поглядел на пирамиду слов.

…Большой шутник был Пётр Сергеевич Цветаев, погибший странной смертью в библиотеке имени Новикова-Прибоя!..

— Макс, сварить тебе кофе?

Он ничего не ответил, разглядывая пирамиду, и Джахан заглянула в дверь.

— Зайди.

Она вошла и встала у него за спиной.

Вдвоём они ещё некоторе время смотрели на пирамиду.

— Поедешь туда? — Джахан кивнула на листок с выписанными словами.

Он кивнул.

— Это прямо по твоей части, — заметила она. — Но всё равно будь осторожен.

Он задрал голову и посмотрел на неё снизу вверх.

— Я всегда осторожен.

— Мне просто захотелось тебе это сказать. Наверное, я старею, Макс.

— Ну. — Он поднялся. — Никто из нас не молодеет. Это было бы странно.

— Я приготовлю тебе завтрак, — поспешно сказала она. — Только дай мне десять минут.

Она вышла, и через некоторое время до него донеслось, как в большой комнате она разговаривает с собакой.

…Никто не молодеет, это точно!.. Что они станут делать, когда их время выйдет окончательно и они больше не будут пригодны для оперативной работы?.. Нет, есть, конечно, некие аналитические отделы, службы сбора информации и всякое такое, где постаревшие агенты находят себе занятия! И что с того? В работе ради заработка ни один из них не нуждался — их долго и тщательно учили преуспевать практически на любом поприще, и Макс точно знал, что сделать какую угодно карьеру совсем не сложно. Есть элементарные законы психологии, и если их соблюдать, вожделенная карьера, гарцующая в отдалении, как дикая лошадь, быстро окажется прирученной, взнузданной и стреноженной!..

…И всё же. Что они станут делать?.. Звонить друг другу по телефону? Вместе отдыхать в санаториях? Писать мемуары — гриф «Для служебного пользования»?

Почему-то Макс никогда не представлял себе жизнь «после», ему это и в голову не приходило. Как никогда не представлял себе, что с ним будет после смерти родителей!

Они должны были жить вечно — у них не получилось.

— Завтрак готов, Макс.

В расписной пиале была ложка овсянки с орехами и мёдом. На тарелке солёный творог с кинзой и укропом, завёрнутый в тонкий лаваш. В плошке жареный арахис. В чайнике чай.

Овсянка была воздушна и приветлива, как сливочные июльские облака.

Макс проглотил ложку и спросил:

— Где ты всему этому научилась?

— Бабушка научила, — отозвалась Джахан. — Она считала, что женщина должна уметь всё — и шелка носить, и глину месить. Вот тогда она настоящая женщина!.. И она очень гордилась моей профессией. Считала, что это самое лучшее для девушки.

Макс взглянул на Джахан:

— А какая у тебя профессия? По бабушкиной версии?

Та улыбнулась:

— Я врач, Макс.

— А-а.

В дверях показался пёс, видимо, привлечённый звуками и запахами завтрака. Всем видом он выражал сомнения в том, что его примут и покормят. Опущенный хвост свисал почти до пола и не шевелился.

Джахан положила ему в миску овсянки, а сверху ещё вывалила полбанки тушёнки.

Пёс подошел, понюхал — они наблюдали за ним. Повернулся и посмотрел на них с изумлением. Потом снова уставился в миску. Хвост дрогнул и качнулся из стороны в сторону. И ещё раз, посильнее.

— Мы его смущаем, — сказала Джахан и отвернулась.

Пёс принялся жадно есть. Уши у него вздрагивали, и по бокам как будто прошла волна. Смотреть было неловко, Макс тоже отвернулся.

— Куда мы его денем?

— Хабаров решит, это его собака. Нет, не так. Это собака дяди Саши, и он поручил её заботам Хабарова.

— А есть возможность поручить её заботам дяди Саши обратно?

— Я не знаю, — призналась Джахан.